Половцы, наконец-то показавшись на горизонте, шли медленно, растянувшись по тракту широкой колонной. Первыми, как и предсказывал Евпатий, появились разведчики. Их было не более двух десятков. В меховых накидках и прошитых треугольных шапках, вооруженные луками и копьями, они скакали вперед, низко пригнувшись к гривам лошадей. Засевшие в засаде русичи подсознательно напряглись, прижимаясь ниже к земле, а лучники уже приготовились стрелять, чтобы не дать разведчикам и шанса предупредить своих, но половцы, даже не замедлившись, проскакали вперед. Доромир, уже сошедший с коня и стоявший бок о бок со своими людьми, вооруженный тяжелым топором, жестом приказал нескольким своим воинам проследить за ними.
А позже, но меньше, чем через час, подтянулись и основные силы. В первых рядах ехали всадники неплотным строем, внимательно оглядываясь по сторонам, а за ними следом начинали тянуться повозки и кибитки. Доромир, внимательно всматриваясь в своих врагов, быстро заметил, что весь этот человеческий поток не производит впечатления подготовленного войска. Слишком много совсем молодых юношей на конях и с оружием в руках, слишком много детей и семейных кибиток, откуда доносились крики младенцев, укачавшихся на такой неровной дороге. Многие воины были даже ранены и перевязаны, но продолжали сидеть на конях, а не лежали где-то в обозе, где за ними могли присмотреть знахари и лекари.
Колонна продолжала двигаться всё дальше и дальше, растянувшись по тракту, и когда первые повозки проходили через лес, последние еще тянулись через открытое поле вдалеке. И Доромир уже понимал, что его разведчики ошиблись. Настоящих половецких воинов было не так уж и много, на конях были даже дети и женщины, вооруженные луками и ножами. Издалека это могло быть и не понятно, но сейчас, из засады, видно даже слишком хорошо. Было здесь что-то неправильное, но что именно, размышлять времени уже не было. Подняв топор над головой, Доромир дал сигнал к атаке.
Воины, уже успевшие заждаться и замерзнуть, наконец-то смогли поднять оружие и, многоголосый общий рёв, изображавший боевой клич, раздался под ветвями зимнего леса. Задремавшие на ветвях вороны даже взлетели со своих мест, испуганно каркая и хлопая крыльями, а половцы испуганно закрутились на месте, пытаясь понять, откуда идёт угроза. Первыми полетели стрелы. Расположившиеся позади первых рядов, лучники подожгли стрелы и дали первый залп прямо через запорошенные и лысые ветви деревьев. Часть стрел в них и застряла, порой падая под ноги лучникам, но многие яркими огненными точками поднялись в небо, а потом смертельным дождем обрушились на колонну кочевников, поражая и всадников, и лошадей, падая на кибитки и в телеги, поджигая шкуры и одежду.
Поднялась паника. Женщины хватали детей, пытались затушить огонь, пока воины спешно старались загородить кибитки от леса. Оттуда уже, выставив вперед копья и алебарды, неровными рядами выбегали йомены и ополченцы Приграничья, продолжая выкрикивать боевые кличи. Лошади шарахались от направленных на них копий, вставали на дыбы и сбрасывали всадников, которых почти сразу же русичи добивали топорами. Выкрикивая указания, командиры половцев старались построить своих людей и дать отпор, но в тесном лесу для их конницы не было простора, и бой приходилось принимать на условиях противника. Многие степняки даже, выхватив сабли, спешивались, чтобы не свалиться с напуганных внезапными огнем и криками лошадей. Другие успели ускакать вперед и, теперь обстреливали из луков русских, продолжавших выбегать из лесу.
Атака могла бы быть успешной, если бы половцев не было так много. И воины из тех частей колонны, что не попали под первый удар, теперь стекались к месту боя. Рукопашная схватка всё больше превращалась в массовую свалку среди повозок, когда строй ломался, а длинное и становившееся неудобным оружие отбрасывали в сторону. Воины катались по земле, крепко вцепившись друг в друга, душа и разрывая рты врагам. Боевой клик смешался и затих, на его место пришли крики раненных и умирающих. Кричали дети и женщины, ржали напуганные лошади, что-то кричали и воины, пытаясь организоваться друг с другом, пока каждый дрался за самое ценное, что у него было. Половцы не желали отступать, сражаясь за собственные семьи в телегах, а русские воины дрались не менее отчаянно, помня о своих семьях за стенами поселков, куда шёл враг.