- Спроси его, почему они пришли к нам. Что с ними случилось? - велел Евпатий, стоя в двух шагах от привалившегося к дереву пленника. Тот смотрел на рыцаря в ответ, прищурив глаза и пытаясь понять, что с ним сделают, но, услышав переведенный вопрос, он только усмехнулся. Шепелявя и сплевывая сгустки крови, он что-то даже ответил. Переводчику пришлось даже наклониться ближе к нему, чтобы понять неразборчивые слова. И когда он снова распрямился, то выглядел уже озабоченным.
- Благородный сэр, этот человек говорит, что они пытались сбежать и желали бы уйти куда угодно, но кроме наших земель у них выбора уже не оставалось. И говорит он, что мы поступили как трусы, перебив беззащитных, просто желавших выжить, - сказал переводчик, почесав пальцем свою жиденькую бородку. - Но сказал так же, что недолго нам радоваться победе. Скоро придут и за нами.
- Кто придёт? - Евпатий втянул в себя морозных воздух, чувствуя, что его подозрения подтверждаются. - Я хочу, чтобы он рассказал все, что знает.
Половец понял смысл его слов даже по интонации, начав говорить прежде, чем переводчик озвучил вопрос на его собственном языке. Пришлось тому торопить и вслушиваться в его слова, порой что-то переспрашивая или уточняя. Евпатий скривился, слушая половецкую речь, казавшуюся ему бессмысленным набором звуков и противно режущую слух. А вот переводчику, понимавшую, что говорит половец, тоже было не до смеха. Это становилось хорошо заметно по его постепенно вытягивавшемуся лицу.
То, что он рассказал со слов пленника, сложно было представить в реальности. Половец говорил о некой армии, пришедшей совершенно неожиданно и обрушившейся на половецкие племена, кочевавшие по Дикой Степи. Удар их был настолько страшен, что даже опытные отряды степняков, оказывавшие достойное сопротивление даже рыцарской кавалерии, не смогли ничего сделать. Пленник говорил, что половцы, оказавшись перед угрозой истребления, забыли даже обо всех своих внутренних раздорах, и кочевые племена впервые объединились перед общей угрозой, попытавшись если не победить этого врага, то хотя бы оказать ему достойное сопротивление. И в первом же сражении, которое они дали, объединённые половецкие отряды были практически полностью истреблены.
Противник был страшен и жесток, не давая побежденным ни пощады, ни надежды на спасение. Дикие Степи покрыли трупы половцев, а их стойбища выжигались одно за другим. Спасаясь от угрозы немедленной и мучительной смерти, немногие уцелевшие, объединившись, пытались сбежать от преследователей, но загнанные в угол, не нашли другого выхода, кроме русских земель.
И чем дальше он говорил, тем мрачнее становилось выражение лица у Евпатия. Он сражался с половцами не один год и испытывал даже нечто вроде уважения к этим умелым и хитрым воинам, которые вот уже сколько лет были угрозой южным границам русского королевства. Чтобы напугать степняков, требовалось нечто большее, чем вражеская армия, а чтобы полностью их истребить, нужны были силы, какие не смогли бы выставить даже все русские феодалы, объединившись. Карательные экспедиции, предпринимаемые как Рязанским графством, так и ополчением Приграничья, не достигали и десятой части подобного, даже нанося половцам чувствительные поражения.
- Что же это за враги? - только и выдавил из себя Евпатий после такого рассказа. Пленник, заметив, как изменилось выражение лица рыцаря, только презрительно усмехался. Отчаявшийся, потерявший все, что имел, даже право на собственную жизнь, он теперь лишь и мог, что пытаться задеть победителя за живое своими историями. В нем говорила смелость обречённого, но не было похоже, чтобы он врал. И главное, с его историей совпадали и наблюдения самого Евпатия. Его рассказы объясняли почти все всплывшие вопросы и грозили русским землям новой, невиданной прежде угрозой.
Однако половец не смог ответить, кто именно их уничтожил. Они пришли из диких земель, куда даже самые отважные из половцев не рисковали заходить. Говорили, что они пришли со стороны Великого Шелкового Пути, по которому из дальних стран привозили странные и чудные вещи, но кто они именно, и зачем они идут, половец ответить не мог. Он только рассмеялся, сказав, что теперь русские земли будут стерты, а их гордые феодалы станут рабами новых хозяев, точно так же как и сами половцы. Этого оскорбления оказалось достаточно, чтобы переполнить чашу терпения Евпатия. Вытащив меч из ножен, он одним ударом оборвал уже не желавшего останавливаться в своих злых пророчествах пленника.