- За нами? - один из воинов, тоже в овчинном тулупе, обернулся и покачал головой. - Ну, самыми близкими будут Шесты.
- Ага, только Шесты деревня на четыре сотни душ, - хмыкнул бородач и прокашлялся себе в рукав. - И брать там особо нечего, разве что в сезон, когда пушной зверь идёт. Шесты не нужны особо, но тут проходит Каганатский тракт, а он тянется через Березник и дальше прямо на Рязань идет. А это уже купцы. Это уже товар. Вот они и лезут сюда каждую весну. Когда караваны идти начинают.
- Поэтому мы здесь брод и сторожим? - усмехнулся один из молодых.
- А то ж, - добавил другой воин, поправляя ушанку и затягивая её туже. Ночью в лесу было даже холоднее, чем обычно. Даже рядом с огнем люди мерзли, но разогреваться медовухой на посту сторожам было строжайше запрещено. - На всей реке всего три брода было: один из них ещё перекопали лет двадцать назад, второй зимой бесполезен, там лёд тонкий даже в морозы. А вот третий мы сейчас и сторожим. Если кто и пойдет дальше, то пойдет он этой дорогой.
- Верно Ероха молвит, - кивнул бородач, возвращаясь к похлебке. - Поэтому сторожа наши должны глядеть внимательно. Не зря рязанцы так всполошись. Беда идет на нас всех. Большая беда, если она половцев заставила со своих земель бежать. И мы теперь на очереди.
- Не к добру такое говорить, Степаныч, - предупредил его другой ополченец, снимая с рук перчатки и вытягивая их поближе к огню. - Тем более в ночь такую безлунную. Вся нечисть бесовская наружу лезет в такие ночи. Леший и тот, небось, нас слушает сейчас. Косточки свои разминает...
- Сейчас бы тебя священник наш услышал, как тут про леших рассуждаешь, то получил бы ты крестом по лбу, как пить дать!
- Лучше схожу и проверю, как там наши сторожа глядят, - поднялся ополченец, названный Ерохой. - Молодые они ещё, неопытные. Того и гляди, заснут на посту. - Огонька возьми, - посоветовал бородач. - Темень там. Нехорошо.
Ероха кивнул и вытащил из огня головешку, что казалась поярче. С ней и отправился под сень деревьев. Зимний лес вокруг словно собирал темноту под своими лысыми ветвями, укрытыми снегом. В этих местах снега намело столько, что человек проваливался по колено в сугробах между стволами деревьев. И только маленькая, недавно протоптанная тропинка вела к опушке на холме, где сейчас должны были сидеть сторожа, наблюдавшие за округой. С почти что лысой вершины, где росли одни лишь кривые березки, открывался отличный обзор на окрестности, и два человека могли ещё издали заметить приближение вражеской армии.
Поднимаясь к вершине, Ероха сунул головешку в снег. Та сразу зашипела и потухла, ещё несколько секунд пуская тонкие струйки дыма. С открытого холма хорошо виден будет даже небольшой огонек, а выдавать своё место сторожам было слишком опасно.
- Эй, ребят, вы где? - окликнул тихим голосом Ероха, поднявшись выше. Из-за холода многие закапывались в снег, где было теплее и не чувствовалось дувшего на вершине холма порывистого ветра. Поэтому он даже не удивился, не увидев сразу оставшихся здесь сторожей. Подтянув покрепче пояс своего овчинного кафтана, ополченец вышел на середину холма и почти сразу же обнаружил их обоих. Два обезглавленных тела в окровавленном снегу лежали, даже не успев выхватить оружие. Головы валялись чуть дальше, с выколотыми глазами. Ероха только рот открыл, и в следующий миг почувствовал, как что-то ударило его в спину, а в груди стало очень больно. Опустив глаза, он обнаружил острое и тонкое лезвие, вышедшее из груди между ребер. Острие чуть заметно поблескивало в звездном свете, залитое кровью. Весь мир в этот момент пошатнулся и провалился куда-то в темноту.
Убийца подхватил тело прежде, чем оно коснулось снега, аккуратно уложив на спину. Бормоча что-то неразборчивое сквозь намотанный на лицо шарф, оставлявший лишь узкую прорезь для глаз, он достал тонкий стилет и точными движениями выколол трупу глаза. Выглядело все это как строгий ритуал со своими правилами.
Таких людей в Приграничье ещё не видели. Вместо толстой и тёплой одежды на нем были только висевшие складками одеяния с длинными рукавами и штанинами, захваченные на концах металлическими браслетами. Грудь крест-накрест пересекали широкие кожаные ремни, увешенные цепочками и небольшими ножами. Несмотря на холод, он был с босыми ногами и открытыми руками с непропорционально длинными пальцами. На поясе висело и его оружие - четыре тонких и длинных меча с необычными четырехгранными лезвиями. По снежным наносам он шёл так легко, что почти не оставлял следов и не проваливался, переставляя ноги так ловко, словно шёл по канату. Подняв взгляд наверх, он увидел своих собратьев, стоявших на кривых ветвях березы, и утвердительно кивнул. После чего все одновременно сорвались с места, побежав к видневшемуся вдали костру. В ложбине, среди стволов деревьев, были едва заметны его отблески, еле пробиваясь между переплетавшимися ветвями. И всё же для чувствительных к темноте глаз они были подобны яркому сигналу маяка.