Появление рязанской кавалерии и отрядов сопровождающих их йоменов было встречено бурным оживлением в лагере, и многие воины собрались вдоль дороги, ведущей к воротам Вольного, чтобы своими глазами посмотреть на закованных в броню рыцарей. Украшенные геральдическими зверями и восьмиконечными звездами сюзерена всадники с яркими плюмажами перьев на тяжелых и сильных конях в теплых попонах, с длинными копьями и щитами с гербом графства были символом могущества русских земель. Символом их превосходства над дикими кочевыми племенами в звериных шкурах и уродливых масках, похожих на демонические идолы.
А за ними, мерными шагами топча снег, следовали йомены в кожаных доспехах с металлическими бляхами, вооруженные луками и алебардами. Вольные люди графства, за право иметь свой надел земли, они обязаны были проходить воинскую подготовку и нести службу в городских и замковых гарнизонах, составляя костяк пеших сил войска. Три сотни всадников и шесть сотен вооруженных йоменов составляли силу, прибывшую на помощь поселенцам от графа Рязанского, и именно они могли стать решающим моментом в будущем сражении.
В сопровождении дозорного Евпатий первым подъехал к закрытым воротам Вольного, но охрана наверху сразу засуетилась, даже не спрашивая, кто прибыл. Меньше, чем через минуту, створки, сбытые из цельных бревен, поползли в стороны, открывая проход перед всадниками. Рязанцев пустили в город на постой, отдавая дань уважения графству и за столь дальний проделанный путь.
Сам Вольный представлял собой тесно жавшиеся друг к другу двух- и трёхэтажные дома с узкими улицами, выложенными лагами. Весь городок был полностью выстроен из дерева, только из крыш торчали глиняные трубы печей. Привозить камень из рязанских каменоломен так далеко выходило слишком дорого, и потому даже центральный костел городка был полностью деревянными, только венчал его серебряный крест, купленный на сборы всего города.
Евпатий снял шлем и полной грудью вдохнул прохладного воздуха, пахнущего печным дымом, свежим хлебом да сырым деревом. Вассал рязанского князя сейчас находился в самом расцвете своих сил, едва достигнув тридцатилетнего возраста, опустив небольшую бороду и недлинные волосы, стягивая их на затылке в короткий хвост. Немного широкое лицо с квадратным подбородком и голубыми глазами под кустистыми бровями несло на себе оставшиеся следы прежних успехов и неудач. Сломанный во время своей первой попытки забраться на лошадь нос так и остался с небольшой горбинкой, а на правой щеке сохранился тонкий шрам от печенежского копья, пробившего забрало шлема и чуть не лишившего его жизни. Однако глаза всё так же светились боевым задором и желанием сражаться.
Постоялый двор, куда привели рязанцев, находился совсем рядом с центральной площадью города, но там едва ли могло поместится две сотни воинов, и то очень сильно потеснившись, и поэтому Евпатий часть палаток приказал раскрыть на площади. Воинам требовался отдых, пока он сам будет вести переговоры с воеводой.
Поселенцы не признавали никакой власти над собой, больше всего желая сохранения именно той свободы, ради которой и рискнули, придя в эти дикие земли. И лишь для создания хоть какого-то порядка и контроля за соблюдением законов им приходилось выбирать себе правителей, выполнявших роль судей и военных командиров. Обычно ими становились самые уважаемые и достойные члены общин, к чьему слову прислушивались все жители. Их уважительно называли старейшинами, хотя далеко не всегда это были старики, умудренные сединами.
В Вольном было пять старейшин, решавших на общем совете судьбу городка, но в случае беды общее командование принимал один человек, назначаемый воеводой. Он становился единственным, кто мог отдавать приказы и требовавший беспрекословного послушания. Услышав, что прибыли рязанцы, воевода приехал к постоялому двору сам, торопившись как только можно. Оставив коня у привязи, он поднялся сразу на второй этаж, где Евпатию выделили отдельную комнату, и застав рязанского рыцаря как раз в том момент, когда тот уничтожал принесенную ему свиную отбивную с кашей.
Евпатий даже доспехи не снял, приказав и своим воинам быть готовым к бою в любой момент, поскольку не знал всей ситуации. Возможно, сидеть за столом в таком виде было не совсем правильным решением, пока его оруженосец раскатывал на кровати пастельное белье, но всё равно лучше, чем тратить время, снимая, а потом заново одевая доспех с множеством деталей.