— Ишь как скоро нужно… Не спеши, завтрашний день не догонишь, а сегодня поспеешь.
Я и сам знал, что теперь поспею. Но мне не терпелось, и я еще издали крикнул, как кричат моряки:
— На «Комсомольце»!
— Есть на «Комсомольце»! — откликнулся женский голос.
Светловолосая девушка в ярком ситцевом платье не спеша вышла из рубки. Заслонившись от солнца рукой, она посмотрела на нас и спустила с борта маленький трапик.
Наш ялик мягко подвалил к борту. По узким ступенькам я поднялся на палубу и осмотрелся.
Так бывает в музее: смотришь на простые маленькие вещи, а видишь большие, необыкновенные дела.
Вот тут, в рубке, плакала Валя, закончив свой беспримерный рейс… Там, на полубаке, Искандер Хаметов один на один воевал с огнем… На этой лебедке Виктор рубил якорную цепь… Отсюда с палубы Николай Бичевин всматривался в тревожную темноту бурной ночи…
И вдруг мне стало обидно за маленький славный кораблик. Как-то слишком обычно, слишком просто выглядел он сегодня: в рубке на штурманском столике спал раскормленный рыжий кот. Беспомощно раскинув полосатые руки на спицах штурвала, сохла чья-то штопаная тельняшка. На компасе, прямо на стекле, лежала раскрытая книга…
Девушка поймала мой взгляд и почему-то смутилась. Она туго скатала тельняшку, бесцеремонно спихнула кота на палубу и, захлопнув книжку, положила ее на стул.
«Машина времени», — прочел я на обложке и невольно подумал, что вот и я, как на чудесной машине времени, вернулся в прошлое, на тридцать необыкновенных лет… Удивительно ясно встали передо мной эти героические годы и эти люди, связавшие с «Комсомольцем» свою беспокойную судьбу. И такой простой, такой не похожей на этих людей показалась мне светловолосая девушка, стоявшая возле рубки…
— Командир на судне? — спросил я наконец.
— Все внизу, вы спуститесь, — ответила девушка.
Внизу, в тесном кубрике, все четыре круглых окошечка были открыты настежь, и солнечные зайчики, отраженные морем, весело играли на койках, укрепленных по бортам.
За столом сидели шестеро мужчин и одна девушка.
Молодые, загорелые, взволнованные, склонившись над грубо набросанным чертежом, они спорили о чем-то так горячо, что даже не заметили моего прихода.
Я прислушался. Странный у них был спор.
Чем дальше я слушал, тем труднее было поверить, что спорят рыбаки. Так могли спорить инженеры перед пуском электростанции, студенты-электрики перед защитой диплома, десятиклассники перед экзаменами по физике…
Наконец меня заметили. Все разом замолчали. Из-за стола поднялся рослый парень в голубой майке. Ни одеждой, ни возрастом он не отличался от остальных, но почему-то я сразу понял, что он здесь главный.
Мы познакомились. Я узнал, что фамилия его Рыбаков, а зовут Гришей. Рассказал, зачем я приехал.
— Так, — сказал он, выслушав меня, — значит, все-таки разыскали нас? Это хорошо. Ну что ж, будьте гостем. Посмотрите на наши дела. А пока посидите тут с нами или на палубе… А то, может, отдохнуть хотите? — добавил он. — Вон там свободное место…
Отдохнуть мне очень хотелось. Две ночи почти не пришлось спать. Сняв сапоги, я с удовольствием растянулся на мягкой койке. Спор тотчас же возобновился, и, засыпая, я слышал:
— Вольты… амперы… кабель…
Потом сквозь сон я услышал возню на палубе, топот сапог, грохот якорной лебедки.
Потом запыхтел двигатель, заскрипели штуртросы, зашумела вода под бортом.
«Комсомолец» пошел куда-то, и, убаюканный легкой качкой, я снова заснул, на этот раз крепко и надолго.
Когда я проснулся, двигатель молчал. В кубрике, освещенном маленькой лампочкой, никого не было. Я натянул сапоги и поднялся на палубу.
«Комсомолец» стоял на якоре. Над морем лежала ночь безлунная и темная. Чуть тянул влажный теплый ветерок.
В свете лампы, подвешенной на мачте, скупо перебрасываясь словами, четверо рыбаков спускали на лодку тяжелую катушку с толстым резиновым кабелем. Потом один за другим все четверо пропали за бортом. Слышно было, как они рассаживаются по местам.
— Ну, все? — сказал кто-то. — Отдавай.
И, всплескивая веслами, лодка пошла в темноту, унося на себе крошечный огонек «летучей мыши».
В такт ударам весел взвизгивали на оси катушки, разматывая за корму кабель.
Возле рубки я увидел Гришу.
— Как таинственно, — сказал я, — точно клад поехали откапывать.
— Клад и есть. Вот увидите, — сказал Гриша.
Потом из темноты, оттуда, где плясал над волнами огонек, кто-то крикнул:
— Порядок… Давай.
И Гриша, обернувшись к той девушке, что первая встретила меня на «Комсомольце», сказал негромко: