— Рекомендую вам, батюшка, Лев Силич, этого молодого человека: сын моего старинного друга, Никита Архипыч Чубуков, — говорил Тысячепуговицын, представляя порядочному человеку Чертоболотного купца первой гильдии.
— Очень рад…
— Никита Архипыч — Лев Силич Чубукевич, известнейший, прекраснейший человек в Петербурге.
Бычок промычал что-то непонятное; он еще не знал, что говорится в таких случаях, но в глазах его уже сверкнуло удовольствие по причине приобретения знакомства с известнейшим и прекраснейшим человеком в Петербурге.
И вот порядочный человек овладевает бычком, уводит его от Тысячепуговицына, рассказывает ему забавные истории, тьму глупостей, злословит окружающих, объясняет, что за народ эти господа и госпожи, столь вежливые и чинные на балу, и вызывается познакомить его с самыми хорошенькими дамами по собственному его выбору; но бычок упирается против последней статьи: он неловок во всем, особливо с женщинами, и откладывает удовольствие знакомства с ними до дальнейшей выправки своей персоны, до того времени, когда он заучит несколько необходимейших фраз; он торопится только скрепить узел дружбы с порядочным человеком, от которого уже в восторге.
— Вы, никак, скучаете тутича? — спрашивает он у порядочного человека.
— Я скучаю? Напротив, я так доволен, беседуя с вами…
Бычок скромно опускает глаза и мычит:
— Не захотелось ли вам, примерно, выпить чего-нибудь али закусить, тово как оно, просто сказать… без гнусности.
— Как вам угодно! Я не прочь. В таком случае лучше нам уехать отсюда.
— Уедем-те отселича ко мне, али тово, куда можно.
— В кондитерскую, если хотите.
— Ну, в кандитерскую.
Уходя, бычок остановился в дверях и пристально посмотрел на одну особу, сиявшую красотою и невинностью. Чубукевич, пропустив его вперед, подошел к этой особе, шепнул ей несколько слов и отправился вслед за бычком.
Они уединились в особой комнате в кондитерскую, на Невском проспекте.
— Шинпанского, што ль?.. У нас нипочем! — воскликнул бычок. — Гей! Шинпанского полдюжины!
Подали шампанское; пробки хлопнули; сердца скороспелых друзей взыграли радостью.
— Оченно весело жить у вас тутича! — молвил бычок.
— Да, но вы, конечно, не испытали еще всех удовольствий петербургской жизни! Я готов, где понадобится, содействовать вам…
— Спасибо вам! Ужотка мы хорошенько побаем про это, а теперича, тово… Чего бы нам еще?..
— Мне ничего не нужно; но если вы хотите, не мешает потребовать бисквит к шампанскому и пирожков с ванилью. Приятное лакомство!
— Вот што, люблю так люблю! По-нашенски — требуй всего, чего душе захотелось! Гей, бисквитов, пирожков с ванилью и всяких сластей!
— Кстати, я хотел расспросить вас еще на бале… чуть ли мы не родня между собою: ваша фамилия Чубуков, моя Чубукевич; вы родом из Чертоболотного — один из предков моих там поселился. Я имею сильную причину думать, что мы родные.
— Ой ли! Расскажите, пожалуйста! Славная была бы штука!
— Наш род Чубукевичей происходит от Османа, Чубукчи-баши, то есть Османа, начальника трубконосцев Султана Магомета, покорителя Цареграда. По гаремным интригам, султан многомилостивый приказал однажды отрубить Осману голову; друзья успели известить его об этом, и Осман с частью своих сокровищ бежал в Польшу; там он принял христианскую веру, женился и прозвался паном Чубуком. Впоследствии за услуги, оказанные им в войне Польши с Турцией, король польский пожаловал ему достоинство грабия, по-нашему графа. Два сына его, графы Богуслав и Богумил, назывались уже не Чубуками, а Чубукевичами, по происхождению своему от Чубука; один из них выехал на Жмудь, другой в Россию, в Чертоболотное. Жмудские Чубукевичи, среди политических переворотов в Литве и Польше, утратили свое графское звание, а Чубукевичи русские, назвавшиеся в Чертоболотном Чубуковыми, лишились даже дворянского достоинства и записаны в однодворцы…