— Тебя ждали, — ответил он. — Мы все еще не знаем, по какой дороге приедет Негодяй.
— Элфи, карты есть? — спросил Дон.
Элфи кивнул и полез в карман. Он достал потрепанную колоду и начал тасовать ее.
— Тихо! — неожиданно сказал Брайан и осторожно прибавил громкость.
Хриплый голос произнес: «…приближается к Гринстауну по Вестерби-роуд. Слушайте нас на этой частоте. Мы будем комментировать…»
— Вестерб-ироуд, — задумчиво произнес Дон. — Значит, он въедет через Гранд-стрит и Хай-стрит, а затем повернет на Мейн-стрит, где его встретит толпа.
— Выходит, третий пункт, да? — прокомментировал Элфи. Остальные кивнули. Они вызубрили план города и любой из них мог теперь пересказать наизусть все пять возможных проектов.
— Давайте закругляться, — сказал последний из членов группы — Гарри, молчавший с момента появления Нильса.
Элфи последний раз стасовал колоду.
— Высшая карта — исполнитель, меньшая — страхующий. Согласны?
В ответ на утвердительные кивки он начал сдавать карты по кругу. Брайану досталась восьмерка. Морис получил четверку и, когда Дон с бескровным лицом поднял тройку, Морис шумно вздохнул.
Гарри вытащил еще одну восьмерку. Теперь была очередь Нильса, и он вытащил короля.
Неожиданно он почувствовал испуг — но был еще один шанс. В надежде он взглянул на Элфи.
— Похоже, что выпало вам с Доном, Нильс, — сочувственно сказал тот. — Вытащи мне сам.
Дрожащими руками Нильс взял замусоленную колоду и выбросил выбранную наугад карту в сторону Элфи. Это была десятка.
— Ладно, — сказал он, — пошли, Дон.
— Вот тебе маленькая игрушка, — сказал Элфи, порывшись в своих карманах и вытащив оттуда предмет, похожий на обычный резиновый мячик, хотя и очень тяжелый.
Все встали. Поочередно пожали руки Нильсу и Дону и пожелали удачи.
Им необходимо было добраться к назначенному месту — одному из магазинов, окна которого выходили на Хай-стрит, улицу, по которой должен был проехать Негодяй. Он не ездил переулками.
Кто-то ДОЛЖЕН сделать что-нибудь с Негодяем! Все ненавидели его. Матери пугали им нашкодивших детей. Мэр, которого положение обязывало быть вежливым, произносил это имя с деланным равнодушием, но его сын Морис утверждал, что сэр Эндрэ в действительности ненавидел Негодяя сильнее, чем кто-либо. Но, как бы то ни было, горожане боялись его больше, чем ненавидели — и никто ничего не предпринимал.
В следующем переулке, сразу за Хай-стрит, Дон загнал мотоцикл в тень и выключил зажигание. Нильс стал разминать затекшие ноги и руки.
— Удачи, парень! — мягко сказал Дон. — И не мешкай на обратном пути. Ладно?
Нильс кивнул. Если гранатометчик будет пойман, страхующий должен спасать себя, чтобы самому не оказаться в безвыходном положении.
Нильс, не оглядываясь, побежал к стене здания и ухватился за нижнюю перекладину пожарной лестницы. Он раскачался, ухватился за следующую перекладину и полез вверх, благословляя страх, задержавший большинство людей дома.
Небольшое расстояние разделяло крыши двух зданий — этого и следующего, являвшегося его целью. Прежде чем прыгнуть, Нильс взглянул на улицу. Там было всего несколько зевак, ожидающих возможности поглазеть на Негодяя. Никто из них не смотрел вверх.
Нильс едва успел. Вдалеке на Вестерби-роуд показалось облако пыли — там передвигался эскорт на мощных мотоциклах, мчавшихся клиновидным строем. Нильс почувствовал, как в нем поднимается ослепляющее чувство ненависти.
В городе им придется сбросить скорость до пятнадцати или двадцати миль в час. Юноша вспомнил, как он и его друзья часами упражнялись, бросая камни в переднее колесо мотоцикла, на котором мчался кто-нибудь из ребят. В конце-концов, они стали попадать точно перед передним колесом десять раз из десяти. Только бы теперь не промахнуться!
Шум приближающейся колонны превратился в рев. Первый мотоциклист свернул на Хай-стрит. За ним последовало еще двое, потом трое, четверо и, наконец, пятеро — в обычном клиновидном порядке. Это неожиданно напомнило Нильсу детскую игру «Негодяй и Горожане», в которую он играл, когда ему было лет восемь-десять.
Мотоциклисты выглядели очень страшно. Их лица скрывали маски из затемненного стекла; на них сверкали металлические шлемы и черные пуленепробиваемые жилеты. Даже мотоциклы, казалось, были созданы для убийства. Четырехцилиндровые двигатели производили шум, подобный отдаленному грому.
Эскорт проехал, и показалась черная бронированная машина. Ее крыша была прозрачной, но крепкой — немало людей, стрелявших в свое время в Негодяя, удостоверились в этом. Но граната и пуля — разные вещи.
Нильс оценивающе взглянул на машину. Он увидел сидящего возле шофера человека в маске с поднятым вверх пулеметом, расположившихся около него телохранителей, которые внимательно разглядывали толпу. Нильс не видел самого Негодяя, но был уверен, что тот сидит на заднем сиденье.
ПОРА! — подумал он, вытащил чеку и бросил гранату на дорогу между последним мотоциклистом и радиатором машины. Автомобиль вот-вот должен был наехать на нее; Нильс повернулся и побежал.
Он не оглядывался по сторонам, когда перепрыгнул через провал на следующее здание и мчался к пожарной лестнице. Вновь металлические ступени зазвенели под ногами. На предпоследней, третьей площадке, он с испугом осознал, что не слышал разрыва гранаты.
Снизу на него с испугом смотрел Дон. В его глазах стоял немой ужасный вопрос. Нильс не мог ответить ему ничего вразумительного. Он скатился с последних ступенек и неуклюже упал на землю. Затем он услышал рев, оглянулся и увидел мчащийся к проходному двору мотоцикл Дона и нависшего над собой человека в черном, держащего наготове автомат. Человек не сказал ни слова. Нильс медленно поднял руки.
До Хай-стрит надо было пройти сотню метров. Зевак не было видно, а машина Негодяя остановилась в нескольких метрах дальше, за магазином. Люди в черном, казалось, заполнили всю улицу. Один из них осторожно держал брошенную Нильсом гранату.
Конвоир подтолкнул его стволом автомата в сторону машины. Нильс повиновался. Лишь в нескольких метрах от автомобиля он заметил пристально разглядывающие его сквозь стекло глаза. Глаза самого известного и более всего ненавидимого человека в стране.
Конвоир позволил ему остановиться, но когда Нильс посмотрел по сторонам, то понял, что даже думать о побеге было бы глупостью. Со всех сторон на него уставились затемненные маски. При малейшем движении они были готовы застрелить его без всякого сожаления. Он задумался — что же они с ним сделают? Возможно, будут пытать.
Негодяй изучающе смотрел на него сквозь пластик.
— Значит, этот! — донеслось из громкоговорителя. — Но он же просто ребенок.
— Миленький ребенок, — хмыкнул конвоир. — Что с ним будем делать?
— Втолкни его внутрь.
Дверца автомобиля открылась, и к своему удивлению, Нильс оказался на переднем сиденьи возле безразлично взглянувшего на него шофера.
Из громкоговорителя донеслись приказания эскорту перестроиться и двигаться в путь. Один за другим мотоциклисты заняли свои места и вновь с ревом помчались вперед; за ними следом двинулась и машина.
Слух о покушении на жизнь Негодяя, должно быть, уже распространился. Мейн-стрит, следующий пункт их маршрута, обычно была наиболее оживленной во время предыдущих визитов. Сегодня она была почти безлюдной.
Процессия с шумом промчалась по Мейн-стрит и остановилась перед мэрией. Здесь на ступенях их ожидали мэр и члены совета. К прибытию Негодяя они попытались стереть отвращение со своих лиц, но безуспешно.
Едва лишь автомобиль остановился, мэр спустился по ступенькам, чтобы произнести приветственную речь, но Негодяй выскочил из машины и оборвал его.
— Эндрэ, этот мальчишка пытался убить меня, когда мы проезжали по Хай-стрит. Я требую объяснений!
На лице мэра отразилась борьба двух чувств: удовлетворения и гнева. Он начал бормотать извинения, но Негодяй не обратил на них внимания и поднялся по ступенькам в здание, оставив позади членов Совета.
— Вылезай! — приказал конвоир. Нильс повиновался.