«Почему ты здесь? Тебе здесь не рады».
«Крысы и те вернее тебя».
Вдова с трудом спускается к камере-складу. Она размером с маленькую ванную комнату или большой шкаф. Пол грязный, из выщербленного бетона. В тусклом свете фонарика видно, что с низкого потолка свисает неожиданная здесь лампочка, которую вдова включает, — тоже тусклая, ватт сорок, не больше. На полу всего две приземистые коробки, сильно поврежденные водой и тщательно обмотанные изолентой. Запах земли тут удушающе силен. На волосы и лицо налипла паутина. Надо было надеть что-нибудь на голову! Да и летние туфли без мысков — не самая подходящая обувь для этого коварного места. Слышны шорохи — жучки…
Теперь она хватает воздух, почти задыхается. Легким не хватает кислорода.
Эти жучки всегда ее пугали. Или, скорее, вызывали отвращение. Но она выдержит.
До чего низкий потолок! Более того, гнетущий. Встать во весь рост нельзя, приходится сгибаться, как обезьяне.
Она тянет одну из коробок, но та тяжелая, не сдвинуть. Внутри книги? У Джеда было множество книг, часто нестандартных размеров, первоиздания математических светил.
Вряд ли получится вытащить эти коробки на себе. Чтобы забрать содержимое, придется распаковывать их прямо здесь.
Ножницы совсем не такие острые, как должны быть, но после долгой возни первую коробку получается открыть — и впрямь просто книги.
К тому же малоинтересные, думает она. Разочарование!
«История математики», «Дискретная математика», «История нуля», «История счисления», «Бесконечность и за ее пределами»… Зачем Джед все это спрятал? А она-то надеялась найти здесь что-то уникальное, какое-нибудь откровение, нечто такое, что Джед не хотел делить со своей женой.
«Ты не хочешь знать. Зачем тебе это?»
Внезапно подкатывает паника. Грудь сдавило, захлестывает страх. Прочь! Прочь отсюда!
Она неуверенно пробирается к туннелю. Протискивается в него, ползет на четвереньках. Но что это?.. Дальше пути нет?
Наверное, ошибка. Еще недавно тут можно было пробраться, хоть туннель и становился в одном месте поразительно узким.
— Эй! Миссис Эдрик! Вы там?
Нет ответа. Она подумывает протиснуться через завал, похожий на одну цельную глыбу, но голову и плечи просунуть в зазор боится. Вдруг застрянут в этом ужасном месте?
— Эй! Что вы сделали? Помогите мне…
Без ответа. Она старается не впадать в истерику.
— Эй! Эй? Эй?! Что вы сделали? Миссис Эдрик, ау…
Нет ответа. Слышно лишь, как она сама задыхается в панике.
Новым владельцам так надоело то, что она не оставляет в покое их дом, их собственность. Они не нашли другого способа ее остановить. Возможно ли это?
Конечно нет. Что за глупости!
Тем не менее они поднялись к себе наверх. Выключили свет в подвале и затворили дверь. Они уйдут, а их гостья останется здесь, в ловушке. Они замышляли это годами, и к их возвращению крики вдовы станут глуше.
А когда они вернутся во второй и в третий раз, ее жалобный голос вообще замолкнет.
И все равно она зовет на помощь. Она думает: «Возможно, это просто предупреждение. Это чтобы проучить меня, припугнуть».
— Ау! Помогите! Миссис Эдрик! Я больше не вернусь… я прекращу вас «преследовать»… обещаю…
Она умоляет. Она в отчаянии. Но ответа нет. Эдрики ушли и закрыли за собой дверь подвала.
«Ты сама во всем виновата. Что ты себе думала, хотела присоединиться ко мне в могиле? Долговато ты, целых семь лет».
Кислорода все меньше. Мысли путаются. Чтобы занять разум, чтобы занять трясущиеся от страха пальцы, она распаковывает первую коробку полностью — да, это все математические книги, сильно попорченные водой.
В некоторых Джед сделал многочисленные пометки. Неужто этот чудак думал, что такие беглые записи, такие вычисления кому-то нужны?
Вторая коробка выглядит более многообещающе. В подстилке из грязных скомканных газет проглядывает что-то маленькое, усохшее… мумифицированное? Кукла?
Нет, это не человеческий младенец, вдова уверена. Но поразительно похоже.
Или… все-таки человеческий младенец, просто настолько усох, что лицо утратило сходство с человеческим?
Руки трясутся от ужаса, и от возбуждения тоже.
Осторожно она вынимает находку из картонной коробки, стряхивает налипшие газеты. Блестящие жуки бросаются врассыпную, но ей не до них. Она смотрит в сильно попорченное водой выцветшее личико, миниатюрное личико с незрячими глазами… разбитое стекло или пластик, или просто нечто атрофированное, в котором не осталось ничего человеческого. Крошечный нос-пуговица вдавлен, ноздри — две кляксы.