— Сеанс окончен, — прошипел мужчина. — Пациент вылечен.
Хукер отступил в дверной проем своего кабинета, как будто кто-то толкнул его. Попытался захлопнуть дверь. Окровавленная левая рука с треском ударила по ней и втолкнула его в комнату.
Мужчина стоял на пороге.
На мгновение, когда мужчина приближался к нему, Хукер подумал о всех людях, о всей структуре, о всем богатстве изобретений и стремлению выжить, которые только что умерли там, в приемной, и единственным утешением было то, что кассета переживет их, мужчина не узнает о кассете, его работа в некотором роде продолжится, несмотря, а не из-за его амбиций по отношению к ним обоим, хотя этого было недостаточно, даже близко недостаточно ни для них, ни для ее детей. Он подумал: Опубликовать или погибнуть, или и то, и другое вместе, потому что, конечно, именно это с ними и произошло, а затем услышал собачий вой, который был его воем, когда нож опускался все ниже и ниже.
Перевод: Гена Крокодилов
Змеи
То, что она привыкла считать своей змеей, появилось сразу после первого шторма.
Она разговаривала по телефону со своим адвокатом в Нью-Йорке. Снаружи вода отступила. Сквозь сетку, ограждавшую веранду с одной стороны, она видела, что с ее двора, который час назад был залит водой на фут, вода стекала вниз по склону мимо частокола в канал за ним.
Она подумала, что можно выпустить собаку. Хотя за ней пришлось бы присматривать. В годовалом возрасте золотистый ретривер был еще щенком и любил копать. В этом Энн убедилась на собственном опыте. Учитывая погоду в южной Флориде, она уже сменила три чехла для дивана из-за черной смолистой грязи, въедавшейся в лапы и живот Кэйти.
Адвокат сказал, что ему нужны деньги.
— Мне неприятно об этом говорить, — сказал он.
— Сколько?
— Две тысячи для начала.
— Господи, Рэй.
— Я знаю, это тяжело. Но ты должна посмотреть на это с другой стороны — он уже должен тебе более тридцати тысяч, и с каждым месяцем эта цифра растет. Если мы его поймаем, он будет должен тебе еще и мой гонорар. Я позабочусь об этом.
— Если мы его поймаем.
— Ты не должна так думать, Энни. Я знаю, ты там голодаешь. Я знаю, чем ты зарабатываешь на жизнь, и знаю, почему ты вообще переехала туда — потому что это было самое дешевое место, где ты могла прилично воспитать своего ребенка. Это его вина. Ты должна преследовать его. Просто подумай об этом. Тридцать тысяч алиментов! Поверь, это изменит твою жизнь. Ты не можешь позволить себе относиться к этому пораженчески.
— Рэй, я чувствую себя побежденной. У меня такое чувство, что он выбил из меня все дерьмо.
— Это не так. Пока нет.
Она вздохнула. Она чувствовала себя на семьдесят, а не на сорок. Она чувствовала это в своих ногах. Она села на диван рядом с Кэйти. Мягко оттолкнула холодный влажный нос, уткнувшийся ей в лицо.
— Найди задаток, Энн.
— Где?
Я в ловушке, — подумала она. — Он поймал меня. Я едва заплатила налоги в этом году.
— Доверься мне. Найди деньги.
Повесив трубку, она открыла раздвижную стеклянную дверь на веранду, а затем встала в открытом дверном проеме, ведущем во двор, и наблюдала, как Кэйти обнюхивает пожухлую траву и за гибискусом в поисках подходящего места для туалета. Светило яркое солнце. От земли шел пар.
Она подумала, что не может позволить себе даже собаку. Она любила собаку, и Дэнни тоже, но собака была роскошью, ее ошейник, ее цепь. Ее уколы были излишеством.
Я в ловушке.
Выйдя на улицу, Кэйти застыла.
Она широко расставила лапы, а нос опустила низко к земле, он дернулся вверх, а затем снова опустился. Гладкая золотистая шерсть вдоль позвоночника, казалось, загрубела.
— Кэйти?
Собака едва взглянула на нее, но этот взгляд сказал Энн, что, что бы она ни увидела там в траве, Кэйти собирается с этим поиграть несмотря ни на что. Глаза у нее блестели, бедра дрожали от возбуждения.
Энн знала, что игры Кэйти могут привести к летальному исходу. Энн находила на веранде перед дверью изжеванные тушки гадюк, положенные там как некий подарок. Однажды — маленького кролика. А как-то раз солнечным днем она с изумлением наблюдала, как собака подпрыгнула на четыре фута в воздух, чтобы поймать воробья в полете.