– Нет, – сказал я.
Арефа зачем-то передал мне сохранную расписку. Я
машинально прочел ее. Она подтверждала, что Сергей оставил свою лошадь в соседнем колхозе в тот же день, когда выехал из Крученого…
– Но мог пару слов черкнуть, где ты и что с тобой, черт возьми! – чертыхнулся Арефа.
Я видел, что он верит сыну безоговорочно.
– А что писать! – в свою очередь вспыхнул Сергей. – Я
же сказал Славке, что, пока не найду Маркиза, не вернусь. –
Чава стал загибать пальцы на руке. – У Васьки нет, у
Петьки нет, у Гришки нет! И вообще про такого жеребца никто ничего не слышал. Значит, его украли другие, не цыгане!
– Сергей, зачем ты взял обротку? – спросил я.
– Какую обротку? – Он изобразил такое непонимание, что можно было усомниться, была ли на самом деле какая-то там обротка.
– Обротка Маркиза лежала в нашем доме, – пояснил
Арефа. – Он был за нее привязан во дворе у Ларисы…
Сергей наморщил лоб.
– У нас дома? Глупость какая-то. Чепуха!
– Нет, не чепуха, – сказал я. Чава ударил себя кулаком в грудь;
– Так вы считаете, что украл я? Я! Вот почему вы здесь… – Он резко взмахнул рукой. – Я так и знал. Сразу понял, что подумают на меня. Поэтому и помчался как угорелый за Васькой. В Сальск ездил… Мотался как дурак…
– Погоди, давай разберемся спокойно, – предложил я. –
Ты в ту ночь был у Ларисы?
– Нет!
– Хорошо, допустим.
– Не допустим, а не был!
– Ладно, не был. А раньше заходил к ней в дом или во двор?
– Нет, не заходил.
– А кто же тогда бросил в ее дворе твой окурок? –
спросил я.
Арефа недоуменно посмотрел на меня. Этого обстоятельства он не знал. Оно его крепко озадачило.
– Я был у Ларисы, – тихо сказал Сергей.
– Ты только что сказал, что не был. Как же так? –
насмешливо спросил я.
Арефа помрачнел еще больше.
– Ты меня не сбивай, – хлопнул по столу Сергей. – Ты…
Простите, вы спросили, был ли я раньше? Раньше я не был.
Я был потом. Утром. Когда уже Маркиз тю-тю.
– Интересно, зачем?
– Как зачем? Когда я узнал, что жеребца украли, поехал к Лариске. Надо же было узнать подробности!
– Так ведь ты знал, что Лариса сама прибегала в Крученый?
– И ушла… Я думал, вернулась домой. А дома ее не оказалось. Искать ее у меня не было времени. Надо было догонять Ваську. Я же на него подумал.
Арефа следил за нашей дуэлью и не вмешивался. Мне показалось, что он опасается, как бы сын где-нибудь не оступился.
– Расскажи подробнее про то утро, – сказал я. – Не спеша. Не думай, что мне приятно копаться в этой истории.
Никто не хочет, возводить на тебя напраслину.
– Именно так, сынок, – поддержал меня Арефа.
– И начинай свой рассказ с ночи, – предупредил я.
Мое последнее замечание его здорово смутило. Но деваться было некуда. Я знал больше, чем он предполагал…
– К Филиппу в Куличовку я пошел из-за Васьки. Надоел он мне. Пойдем, говорит, выпьем, надо помириться с ним. –
Сергей не смотрел на отца, прятал глаза. – Я ему говорю: хочешь, мол, иди сам. Но Василий боялся, что его отметелят. Я все же свой. Да и знаю, как лучше смотаться в случае чего… Мы выпили, я сразу уснул. Проснулся около пяти.
На коня и – к стаду.
– Когда ты уходил от Филиппа, Дратенко был там? –
спросил я.
– Не знаю. В другую комнату не заглядывал… А что?
– Хорошо. Дальше.
– Дальше, приезжаю к стаду. Славка меня с ходу: Лариса была, Маркиз пропал! Ну, я сразу и подумал, что
Васька… Крикнул Славке, что, мол, поехал искать Маркиза. Забежал домой, взял на всякий случай сто рублей. А
то как же без денег? И в Бахмачеевскую, к Ларисе. А ее дома нет. Я постоял возле окна. Помню, курил. Может быть, действительно бросил окурок. Потом махнул вдогонку Ваське. Решил, что он меня споил и увел жеребца.
Дурак, не догадался вернуться к Филиппу. Васька еще у него был. Проехал я километров десять, думаю, на лошади теперь не догонишь. Сдал свою кобылу в колхоз «XX
партсъезд». На автобусе добрался до области… Васька говорил, что в Сальск поедет. Билет показывал. Вот так я и мотался за ним… И при чем здесь обротка, не знаю! Может быть, Ганс притащил?
– Вот ты тоже! – не вытерпел Арефа. – По-твоему Ганс, старая, больная обезьяна, ночью сбегал в станицу, отвязал
Маркиза, снял с него обротку и принес на хутор? Это уж совсем чушь!