Хотя Шиллер неоднократно требовал, чтобы молодой возница, а также стоявшие вокруг парни убрали с дороги солому, никто его не слушал, двое из них, не переставая, спорили, кто виноват и кто опрокинул воз. Не стесняясь в выражениях, возчик поносил молодого тележника, который, по его мнению, сделал из рук вон плохую телегу, почему она и рассыпалась здесь, у двери.
Тележник оправдывался, отвечая не менее грубой бранью, что-де возчик, несомненно, был пьян в стельку. Сваливать на честного ремесленника вину за то, что случилось под пьяную руку, только это он и умеет!
С дюжину парней из деревни помогали им переругиваться: одни были за возчика, другие за тележника.
Шиллер приказал немедленно убрать солому. Парни бы всей душой готовы это сделать, они и сами так считали. Но только никак не могли столковаться, кто именно должен убирать. Конечно, тот, кто виноват. А вот в этом вопросе они никак не могли прийти к единому мнению.
Чем больше Шиллер бесновался и вопил, тем яростнее пытались парни найти виновного.
Удалось ли им это в конце концов, Шиллер так никогда и не узнал; когда он спустя час уходил, ни одна из спорящих сторон еще не притронулась ни к одной соломинке.
На следующее утро только несколько разбросанных кое-где былинок еще указывали на то, что перед дверью старой Янчовой лежал целый воз соломы, так что никто не мог попасть в дом, не говоря о том, чтобы вынести на улицу мебель.
После этого случая действия против старухи были из предосторожности на некоторое время приостановлены, так как предстояли выборы.
Несмотря на эту предосторожность, сторонники помещичьего имения потеряли в общинном управлении четыре из своих шести мест.
Одному из вновь избранных членов общинного совета удалось при помощи некоего запыленного документа доказать, что «старая школа», где жила Янчова, стояла, правда, на помещичьей земле и действительно некогда была построена графом, но пользование ею было передано «общине на вечные времена».
Итак, вместе со своим пятидесятипятилетием Янчова отпраздновала свою вторую великую победу над начальством.
Помещичье имение имеет много возможностей проявить свою власть и укротить непокорных. Так, например, похлебка деревенских бедняков варилась почти исключительно на дровах из помещичьих лесов, ибо в немногих лесочках, принадлежавших крестьянам, не собрать валежника, — хозяева подбирают его сами.
До сих пор и старая Янчова по возможности каждый вторник и среду спозаранку отправлялась с ручной тележкой за дровами и после обеда возвращалась с собранным хворостом и одним-двумя мешками еловых шишек.
Но для того, чтобы привозить такой груз, надо было иметь в кармане разрешение на сбор дров, причем запрещалось брать с собой в лес топор и ножовку. Во всяком случае, с ними лучше было не попадаться.
К несчастью, арендатор поймал-таки старую Янчову вскоре после ее дня рождения в лесу с топором, отнял его, потребовал разрешение, разорвал его у старухи на глазах, приказал очистить наполовину загруженную тележку и прогнал Янчову из леса. Поскольку старуха всю жизнь питала глубокое уважение к законности, она не особенно сопротивлялась. Что ни говори, а топор она с собой принесла, а ведь это строго воспрещалось.
— Я только подкопала несколько корешков, — объяснила она арендатору, — у меня сил столько нету, чтобы вытаскивать их руками.
— Есть у вас силы или нет, Янчова, — возразил арендатор, — меня не касается. Топор есть топор. А топором пользоваться сборщикам дров запрещено.
— Не принесет это вам счастья, господин арендатор, — пробормотала она, сердито выгружая дрова из тележки, — так жестоко обращаться с бедными людьми!
На обратном пути она повстречала многих односельчан. Все дивились ее пустой тележке.
— Ты что, Мария, прогуливаешься с тележкой? — спросила ее одна женщина.
— Нет, нет, — смеялась Янчова, к которой уже вернулось ее бодрое настроение, — просто я насобирала дров для арендатора.
Другой встречный заметил:
— Ты, наверно, не нашла леса, Янчова?
— Я нашла в лесу арендатора! А у него ведь дела из рук вон плохи. Вот я и подарила ему свои дрова. И топор в придачу. Сам он не может ведь себе купить, скоро совсем вылетит в трубу.
— Дай-то бог! — горячо воскликнула Шлоссарева, чей опыт общения с господами из имения был на десять лет дольше, чем у Янчовой.
К такому пожеланию Янчова присоединилась от всего сердца.
Но небесное возмездие заставляло себя ждать, и бог не спешил обеспечить ее дровами и вернуть топор, поэтому старуха как-то отправилась за несколько километров в лесничество огромного соседнего имения.