Будь хорош прогноз или плох, человек хочет знать одно: каково будет именно ему, имяреку, в этом самом хорошем или плохом будущем.
И смутная тревога, которую он испытывает в теперешней, очень неясной обстановке, настойчиво требует утоления. И тут мы из рода "предсказания" переходим в род литературы, потому что только она может рассказать об отдельной (и общей) человеческой судьбе.
Существует определение, что всякая литература - это литература великих событий. И в то же время-развитие литературы - это постепенный перевод основной темы в судьбы героен, в их лица, в их язык. В этом ценность литературы (и НФ) для читателя. Мы видели, как постепенно "усваивались" и выражались типами, героями, лицами такие грандиозные события, как революция, сталинизм, война. То есть язык великого события переводился на язык личных судеб. И не было события (были запретные темы), которое не было бы "расшифровано" для человека таким образом.
Для НФ великое событие - это будущее. Но единственное, с чем не может примириться человек, - это ОБЩАЯ гибель, смерть рода человеческого. Сказать подобное человеку - значит ввергнуть его в состояние психической неуравновешенности. А этого позволить себе литература не может, иначе ценность ее будет ноль. Любая эсхатология (предсказание конца) обязательно должна указывать на чудесное спасение (при определенных условиях), только тогда ее будут слушать и читать. Вероятно, преодоление страха гораздо важнее, нежели внушение его. И не "предупреждение" имеет значение, а преодоление "предупреждения".
Позволим себе небольшое теоретическое отступление. В своих построениях мы в известной степени опираемся на идеи Люсьена Гольдмана (1913-1970), который полагал, что литература (как и всякий род духовной деятельности) это своего рода компенсаторный механизм, подобно тому, как но Фрейду для компенсации неутоленных желаний служит сон или безумие ("Структурно-генетический метод в истории литературы"). "Символическое обладание" вещью через текст никогда не удовлетворит человека полностью, но, искаженное и "снятое", оно всегда питает литературу, которая на этом желании "паразитирует".
Говоря о литературе как об отражении действительности, мы не забываем, что здесь всегда отражение смешано с желанием и что они взаимно накладываются друг на друга. Получается чрезвычайно сложный механизм, который иначе, как "адаптационным", не назовешь. С одной стороны, действительность "адаптируется", приближается к человеку в соответствии с его терминологией и психической установкой. А с другой - в процессе отражения "адаптируется" и сам человек, потому что создается новый язык, а новый язык - это новый человек.
Все сказанное в принципе снимает неглубокий термин "роман-предупреждение", который ничего не дает. Люди желают не "предупреждаться", а выжить; они желают снять свой страх перед неизвестностью.
В связи с этим можно вспомнить те упреки, которые предъявлял Л. Гольдман к компенсаторной теории 3. Фрейда. Он справедливо отмечал, что в последней начисто отсутствует временное измерение, развитие проблемы в будущее. А ведь именно там могут быть реализованы в полной мере позитивные силы равновесия, компенсации. Может быть, именно НФ, как литература, и означает "разворачивание позитивных сил в будущее"? Читая "предупреждения", мы забываем, что речь идет на самом деле не о "КАТАСТРОФЕ", а о "ВЫЖИВАНИИ" в условиях катастрофы. Ведь главный герой, он же наблюдатель, остается, как правило, жив, и читатель ассоциирует себя именно с ним. с выжившим, но не с погибшими. Он желает знать то условия, при которых герой выжил. То есть важно не просто будущее (катастрофа), а будущее-будущее (преодоление катастрофы). Он желает иметь заранее оптимальную стратегию поведения в чрезвычайных условиях.
Писатель как профессиональный изобретатель жизненных стратегий предоставляет ему эту возможность, полностью смоделировав экстремальную ситуацию и указав успешную линию поведения в ней. Но это - лишь прагматический аспект.
А психологически происходит то же самое, когда человек после прививки заболевает в легкой форме и обретает иммунитет. Всем известна мысль о том, что мир сошел бы с ума после взрыва атомной бомбы, если бы не знал из НФ, как она должна взорваться. Другими словами, энергия нервного шока частично снимается еще apriori, до шокирующего события, человек обретает необходимое для борьбы душевное равновесие и способность к действию. А это, безусловно, фактор выживания.
Вообще неутоленное желание и подспудный страх - верный источник неврозов, как говорит нам классическая психиатрия. И в этих условиях чрезвычайно странным было решение Госкомиздата не печатать фантастику, в которой действие происходит после атомной войны. Чиновники руководствовались, вероятно, простым принципом: "Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда". И тут грянул Чернобыль. Сотни тысяч людей заболели радиофобией - нервный шок для них оказался непереносимым. А ведь подобная ситуация (и поведение в ней) описана в западной фантастике множество раз. Я не хочу сказать, что западные читатели НФ остались бы психически здоровыми. Но часть потерянного психического здоровья наших людей, безусловно, можно отнести на счет нелепого решения Госкомиздата. Ведь пережив катарсис в НФ, человек вступает в ситуацию несколько "закаленным", ему уже не нужно тратить часть нервной энергии на "усвоение" и "переживание" ситуации, если она уже была для него "адаптирована" сочинителем.
Но термин "адаптация" будущего и к будущему не всем нравится. И-в самом деле, есть в нем что-то от "amor fati" - ницшеанского "возлюби судьбу". Как можно адаптироваться к будущему... любому будущему? - спрашивают они.
Но нравится нам будущее или нет, а оно все равно наступает, и самым неожиданным образом. Так уж лучше вступить в него с объективным знанием и готовностью бороться. А кроме этого, противники обычно забывают, что речь идет о взаимной адаптации, о сближении, и будущее предстает в НФ как компромиссный вариант, в котором всегда останется место для спасения героя (и читателя).
Подводя итоги, можно сказать, что НФ, безусловно, является фактором выживания рода человеческого. И всякое ограничение фантастики ведомственными инструкциями означает препятствие к осуществлению этой функции.
Да и термин "роман-предупреждение", в известной мере, лишь затеняет дело. Люди удивительным образом научились не внимать всяческим предупреждениям. Но ценностью для них обладает как раз то, что помогает выжить вопреки предупреждениям. А значит, дело гораздо сложнее, нежели можно судить по термину.
В нашем сложном, быстро меняющемся мире НФ выполняет важнейшую задачу: готовит человека ко вступлению в будущее. Сама по себе являясь сложным компенсирующим и настраивающимся механизмом, НФ может помочь человеку сразу по нескольким направлениям: Первое. Дает информацию о будущем.
Опираясь на свою интуицию и профессионализм, писатель старается воссоздать как можно более вероятностную модель будущего.
Второе. Будучи профессиональным "обкатчиком" жизненных стратегий и характеров, писатель НФ дает читателю набор возможных линий поведения в указанной кризисной ситуации. А значит, дарует ему внутреннюю свободу и независимость перед этой ситуацией.
Третье. Дав читателю пережить катарсис, писатель снимает с него часть нервного шока перед непредсказуемостью будущего, экономит его психическую энергию для борьбы (за счет своей собственной).
Четвертое. Как и всякая литература, НФ постепенно вырабатывает отношение к такому грандиозному событию, каковым является будущее. При этом она находит его компромиссную модель и одновременно меняет самого человека, меняя его язык.
Язык - вот та сфера, в которой человек встречается со своим будущим.
АКТ КОММУНИКАЦИИ
1. Продолжая разговор об адаптивной роли НФ (и прозы вообще), было бы интересно рассмотреть, каким образом она реализует свои функции, то есть как происходит общение писателя с читателем через произведение НФ.
С точки зрения структуралистической поэтики, литература - это обмен информацией, а произведение - единичный акт коммуникации. И в общем виде он выглядит так: А (адресант) зашифровывает сообщение - посылает - Б (адресат) получает - декодирует. Казалось бы, имея в виду научный аспект, НФ подпадает под эту схему. Однако даже с точки зрения теории информации, на которую любят ссылаться структуралисты, не все оказывается столь просто. Попробуем рассмотреть это подробно.