И от заднего корга отвылось – как бы гагара:
– Баба, нингад няна! Отыми у Ладошки!…
К ряду несхожий ветер погонил кочмару в береговую сторону.
Устьян выговорил:
– Чудской кудес! Весельщик, за что тебя назвали?
Ладошка пал дружине в ноги:
– Государи! Я занес на судно двух болванцев идольских. Бравши ягоды, я заблудился, набрел на халмеры, на погребенье. Тут кол одет в бабью малицу. Старуха сделана. В пазухе у ней болванцы, дети или внуки. Я их взял, принес на судно и запрятал в коргах. По той вере, что морскому ходу будет спех.
Ладошка плачется, а черная сила кочмару в берег тянет.
Якорь кинули, и Устьян кричит:
– Давай сюда болванов!
Ладошка сползал в судно и вынес две деревянные образины.
Устьян их излучинил топором и зажег на медном листе.
Из черного дыму вылетели с воем две гагары и пропали в тундре.
Тогда снялись с якорей, открыли паруса. Паруса надунул добрый ветер, и кочмара пошла своим путем.
Слово кормщика
Кормщик Устьян Бородатый стал на якорь в Нежилой губе. Дружина говорит:
– Не худо бы сбродить на мох, добыть оленя. Приелась соленая-то рыба.
Устьян говорит:
– Ступайте. Только не стреляйте важенку – матку с детенышем не убейте.
Вот дружинники стоят на мшистой горбовине с луками. Видят непуганых оленей стадо. Маточка оленья со своим теленком ходит ближе всех. Самолучший стрелец тянет лук крепко и стреляет метко, прямо в эту важенку. В тот же миг крепкий лук крякнул и переломился.
Дружинник ударил этими обломками о землю и сказал:
– Не сломался бы ты, мой гибкий, тугой лук, ежели бы не переступил я слово кормщика!
Русское слово
Шел Устьян Бородатый на промысел в летних судах. Встречная вода наносила лед. Тогда Устьяновы кочи притулились у берега. Довелось ждать попутную воду у Оленницы. Здесь олений пастух бил Устьяну челом, жаловался, что матерый медведь пугает оленей.
Устьян говорит:
– Дитятко, некогда нам твоего медведя добывать: вода не ждет. Но иди к медведю сам и скажи ему русской речью: «Русский кормщик повелевает тебе отойти в твой удел. До оленьих участков тебе дела нет».
В тот же час большая вода сменилась на убыль, и Устьяновы кочи тронулись в путь.
А олений пастух пошел в прибрежные ропаки, где полеживал белый ошкуй. Ошкуй видит человека, встал на задние лапы. Пастух, мало не дойдя, выговорил Устьяново слово:
– Русский кормщик велит тебе, зверю, отойти в твой удел. До оленьих участков тебе, зверю, дела нет.
Медведь это слово отслушал с молчанием, повернулся и пошел к морю. Дождался попутной льдины, сел на нее и отплыл в повеленные места.
Устьян и купец
Устьян стоял при море, у Двины, ждал попутных ветров сверху. К тому же острову пристало поврежденное погодами купеческое судно. Купец повыгрузил товар и с работными людьми отправил вверх, а Устьянова дружина стала поновлять бока купеческой лодье. Трудились за спасибо и за хлеб за соль. О деньгах разговору не было. Устьян готов был на отлет во всякий час, только бы сменился ветер. Дела у починки-поправки оставалось уж немного. Дружина конопатит да смолит… И ударил дождь. Устьян кричит:
– Ребята, повремените с делом! Не делайте по мокрому!
Работные скидали пеньковое прядево под лодью, а сами стали от дождя в укрытие.
Купец это увидел и прискочил к дружине с бранью:
– Вижу, только у питья да у еды вы мастера-то, а у дела только бы стоять да спать!
Устьян говорит с гневом:
– Ты на кого разъехался, купец? Мы тебя ничем: зовем и ни во что кладем: горланишь, а дела не смыслишь. Видишь, дождь валит! Судовой припас нельзя мочить: проку не будет.
Купец свое:
– Твоя дружина у меня вторые сутки по две выти в день пьет-ест! Велю работать, будь хоть потоп!
Устьян говорит:
– Хоть потоп? Ладно, будь потоп.
Устьян твердым шагом зашел на свое судно, взял рог и заиграл грозно и жалобно. На ответ далеко в море будто шум сшумел. На берег накатился взводень и смыл купецкую лодью. Купец опамятовался от ужаса и забегал на коленках вкруг Устьяновой лодьи:
– Господине, убавь воды! Господине, не сгуби мое суденко!
Устьян говорит:
– Это не от нас. А судно против ветра никуда не убежит. Гляди, волна несет его обратно.
Устьянова дружина поставила купцово судно на отстой. А сами с поветерью ушли в море.
Устьян и олени
Устьян шел берегом в становище, тянул промышленную снасть и чунку с хлебом. Увидел оленей-дикарей и скричал:
– Подойдите которые-нибудь!
Три оленя подошли. Устьян впряг их в чунку, и снасть положил, и сам сел. Куда повелел, туда побежали. Этот Устьян смолоду был знатлив.
Промысел оставит несоблюдно. Медведь-ошкуй подойдет, песец – понюхают и уйдут. Устьян хоть через месяц взять придет – все цело, неврежоно.
РАССКАЗЫ про старого кормщика Ивана Рядника
Диковинный кормщик
Ивану Ряднику привелось идти с Двины в Сумский берег на стороннем судне. Пал летний ветер, хотя крутой, но можно бы ходко бежать, если бы кормщик правил поперек волны. Но кормщик этим пренебрегал, и лодья каталась и валялась. Старый и искусный мореходец Рядник не стерпел:
– Ладно ли, господине, что судно ваше так раболепствует стихии и шатается как пьяное?
Кормщик ответил:
– Это не от нас. Человек не может спорить с божией стихией.
– Сроду не слыхал такого слова от кормщика, – говорит Рядник. – А сколько лет ты, господине, ходишь кормщиком?
– Годов десять – двенадцать, – отвечает тот.
– Что же ты делал эти десять – двенадцать лет?! – гневно вскричал Рядник. – Бездельно изнурил ты твои десять – двенадцать лет!
Вопрос и ответ
Дружина спросила Рядника:
– Почему на зимовье у Мерзлого моря ты и шутил, и смеялся, и песни пел, и сказки врал? А здесь, на Двине, беседуешь строго, говоришь учительно, мыслишь о полезном.