— Как она выглядела?
— Она была небольшого роста, легкая, тонконогая, волосы красоты
неописуемой - вьющиеся, смоляные, с блеском, и если она их не завязывала, они создавали вокруг головы черно-кудрявый ореол; громадные темно-янтарные глаза и длиннющие ресницы. У нас была затея: укладывать поперек ресниц спички, у кого больше, и Дине можно было положить шесть спичек. Брови у нее стремились вверх, к вискам, их окончания прятались за прядями волос. Треугольное личико, небольшие скулы, лицом напоминала Софи Лорен. Мягкий бархатный голос, сияющая улыбка. Когда мы познакомились, она была приветлива, ко всем расположена, очень смешлива. Хохотала заразительно. У нее - очевидно, это с детства шло - ни к кому не было зависти. Была своего рода нищенская гордость. В тот период Дина была нищая до ужаса: все продала, что было от дяди Гриши. Оставила только брошь и браслет с рубинами, которые периодически закладывала и выкупала в ломбарде. И при этом приветливость, легкость, независимость. Непонятно из чего выкраивала платочки, сшивала шарфики из лоскутков, и это ее ничуть не унижало, наоборот, она гордилась своей бедностью. Из полушерстяного детского одеяла сшила пальто, материал был светло-голубого цвета, если на него капало с крыш, то оставались пятна, и Дина ходила по тротуару рядом с проезжей частью, чтобы уберечься от капель.
— В «Современнике» поставить пьесу не удалось?
— К сожалению, инсценировка рассказа Ефремову не пригодилась, он искал пьесы о современности.
— Значит, Ефремов вызвал ее, только чтобы прочитать пьесу, безо всяких со своей стороны обязательств?
— Да, это так. Но возвращаться Дина не собиралась. Она тут же предложила Ефремову собственный сюжет. Из него она вскоре сделала монопьесу «Баллада о безрассудстве» - о солдате, защитнике Одессы, еврейском мальчишке, который остался один во время боя за город. Он выбрал башенку с тремя окнами, куда противнику нелегко добраться, отстреливался из пулеметов и сумел на какое-то время задержать оккупантов. История его последних часов одновременно трагическая и веселая. Он чувствовал свою силу, его радовало, что он, как плотина, задерживает вражеский поток. Дина использовала в этой пьесе одесские легенды военной поры. Но в «Современнике» посчитали, что это не привлечет зрителей. Тогда на всю Москву шел только один моноспектакль - молодой Саша Калягин играл в «Записках сумасшедшего». Карина предложила показать пьесу Высоцкому: он сейчас премьер на Таганке, Любимов для него поставит... Она позвонила в театр, Володя в перерыве между репетицией и спектаклем забежал домой, и вместе мы помчались знакомиться с Диной.
— Вы тогда в каком театре работали?
— Я тогда сидела дома с детьми. А Володя к тому времени сыграл в «Павших и живых», в «Десяти днях, которые потрясли мир», сыграл заглавную роль в трехчасовом спектакле «Галилей» по Брехту, получил премию «Лучший актер года». До этого снялся в главной роли в картине Говорухина «Вертикаль». У него уже было положение, а вот всенародной славы, одиозности и связанных с ними запретов не было и в помине. Конечно, Дина произвела на нас яркое впечатление. Она прекрасно рассказала свой сюжет, Володя включился, они начали импровизировать на два голоса. Володя собирался ввести уже написанные песни в спектакль «Баллада о погибшем старшине». Вдвоем они стали развивать пьесу, Володя рассказал о ней Любимову, но Юрий Петрович наотрез отказался. Время идет, ни одной копейки заработать Дине не удается, Карина тоже без работы. Вместе они нашли работу в Рузе, в доме культуры, где Карина устроилась режиссером народного театра, а Дина -руководителем детского хореографического кружка. А потом Карина вышла замуж, собралась менять квартиру, уговорила кого-то из знакомых заключить с Диной фиктивный брак, чтобы она получила прописку и могла бы устроиться на работу в Москве. Получив прописку, Дина моментально устроилась конструктором в КБ цветной металлургии. Работа появилась, но жить по-прежнему было негде. Небольшая зарплата в КБ не позволяла снимать жилье, но Дина нашла выход. На «Вод-ном стадионе» жила одна коммунистка с дореволюционным стажем, ей уже тяжело было выходить, и она взяла к себе Дину, чтобы та ухаживала за ней. Уход был платой за комнату. С Диной к тому времени я стала очень дружна, она была моим самым главным другом. С Владимиром Семеновичем мы расстались, я переехала на Беговую, это близко от «Водного стадиона», мы виделись с Диной почти ежедневно. И вот я снялась в теле-спектакле для первой в СССР трансляции цветного телевидения, и Дина пришла смотреть. Кто-то из соседей дал цветной телевизор, пришли моя младшая сестра с подругой и наш к тому времени хороший друг художник Калиновский. Посмотрели мы в цвете эту ерунду, попили чаю, Гена ушел первым, и Дина в дверях, застегивая свое пальто из одеяла, мне говорит: «Пожалуйста, сообщай мне, когда у тебя бывает Геннадий. Я хочу за него выйти замуж». Моя сестра и ее подруга расхохотались, дескать, на что она претендует, эта нищая провинциалка. Через неделю Дина стала женой Калиновского.