— А я уж боялся, что гестапо что-нибудь пронюхало, — весело заговорил Сенявин.
— Успокойтесь, фрейлин Грета, все в порядке, — ободрил майор Лосев девушку, беря у нее из рук чемоданчик и укладывая его в машину.
— О, я теперь уже ничего не боюсь. Самое страшное позади, — взволнованно рассмеялась девушка.
— Николай Михайлович, — тревожно шепнул капитан Сенявин Лосеву, — Степана Дмитриевича все еще нет.
— Степан Дмитриевич не придет, — тихо ответил Лосев.
— Как? — опешил Сенявин.
— Потом расскажу, — прошептал Лосев и громко пригласил: — Садитесь, товарищи. Время не ждет.
Между тем Грета открыла дверцу машины, рассчитывая сесть рядом с шофером. Место было занято. Она наклонилась, чтобы извиниться, и вдруг отпрянула в сторону. Перед нею сидел гестаповец. Не понимая, что произошло, она схватилась за пистолет. Но Попель испугался не меньше Греты. Защищаясь, он молча поднял руки к лицу, и Грета, увидев стальные браслеты на запястьях майора, облегченно перевела дух.
Добрые пять минут машина, лавируя между редкими кустами, мчалась по узкой извилистой лощине среди холмов, заросших молодым и частым ельником. Старшему лейтенанту Глушкову несколько раз приходилось включать фары, чтобы не врезаться в заросли.
Машину подбрасывало во все стороны; иногда казалось, что мгновение — и она перевернется вверх колесами, но Глушков, не сбавляя скорости, гнал ее, как будто ехал по гладкому ровному шоссе.
Постепенно лощина делалась все шире и шире и, наконец, незаметно перешла в большую, поросшую редкой травою каменистую равнину. Через несколько минут лейтенант затормозил машину.
— Здесь, товарищ майор, — сказал он, обращаясь к Лосеву.
— Правильно, — согласился капитан Сенявин. — Остальные два костра на двести метров дальше.
Все вышли из машины. Гестаповца тоже вывели и для большей безопасности, уложив на землю, связали ему ноги. Лосев взглянул на светящийся циферблат часов.
— В нашем распоряжении около двадцати минут. Самолет придет со второй волной бомбардировщиков, — сказал он. — Вы, товарищи, сможете быстро найти те костры?
— Конечно, — подтвердил Глушков и Сенявин.
— Сколько раз и я, и Степан Дмитриевич побывали здесь, — добавил Сенявин. — Нашим потом полит этот аэродром… — Так что же случилось со Степаном Дмитриевичем?.. — тревожно спросил он.
— Гвардии старший лейтенант Колесов Степан Дмитриевич принял бой с охранниками Грюнманбурга, — с торжественной взволнованностью ответил Лосев после короткого молчания. — Вон этот шакал торопился в Грюнманбург потому, что все его опричники не сумели справиться с одним русским офицером.
Установилось тяжелое молчание.
— Они его взяли? — тихо спросил Глушков.
— Нет. Полчаса тому назад он еще дрался с фашистами.
— Эх, Степан, Птенчик! — горестно скрипнул зубами Сенявин. — Не успел, значит…
Вдруг Сенявин, усевшийся было на землю, вскочил и подбежал к машине. Включив дорожный радиоприемник, он начал торопливо вертеть ручку настройки. Несколько секунд в аппарате стояли шум и треск. Но вот, перекрывая воздушную какофонию, в тишине ночи зазвучал чистый взволнованный голос Колесова.
— Торопитесь, друзья. Фашисты сейчас ворвутся. Буду отстреливаться, пока можно… Торопитесь! Бомбите точно на мой голос! Здесь Грюнманбург! Даю пеленг! Даю пеленг! Здесь Грюнманбург.
Грета, недостаточно знавшая русский язык, плохо понимала взволнованную речь, звучавшую из радиоприемника, которую в торжественном молчании слушали ее новые друзья. Зато ухо девушки первым уловило ровный гул моторов множества идущих на большой высоте воздушных кораблей.
— Самолеты! — воскликнула она. — Самолеты!
Все прислушались.
— Наши! — вырвалось единодушное восклицание.
Но даже приближение советской армады не в силах было оторвать Лосева и его товарищей от радиоприемника, в котором звучал страстный голос старшего лейтенанта Колесова.
— Друзья мои! — обращался к советским летчикам герой-разведчик. — Уже время. Я верю, что вы пришли, что вы сейчас кружите над Грюнманбургом. Не нужно колебаний! Бомбите точно по моему голосу! Да здравствует Родина! Привет всем, дорогие друзья! Сотрите с лица земли вражеское гнездо. Фашисты… — Голос неожиданно прервался. В радиоприемнике загрохотало.
— Отстреливается, — с болью в голосе проговорил Сенявин. Радиоприемник молчал. Протекло несколько томительных мгновений. Затем снова послышался, но теперь уже слабый, иногда затихавший до шепота голос Колесова: