— Хорошо, — машинально ответил штурман, делая в своей записной книжке какие-то отметки.
— Так что после обеда вы меня отпустите на берег.
— А вы когда вернетесь?
— Да я и сама не знаю. Делов много: нужно ботинки отдать в починку, нужно в райкомвод зайти. Пожалуй, до вечера не управиться мне.
— В шесть часов должны быть на корабле.
Прислуга хотела возразить, но в этот момент под случайный взгляд ее попала своя шлюпка, направлявшаяся к судну. В корме дежурный матрос, Буланов, голанил длинным веслом, а на банке сидела какая-то женщина в платочке земляничного цвета, Василиса сначала смотрела на них с недоумением, но когда заметила на дне шлюпки корзинку, лицо ее приняло такое выражение, как будто она решила трудную задачу.
— Так оно и есть: новая буфетчица едет. В красной повязке. Должно быть, из комсомолок, вертихвостка какая-нибудь. И зачем только таких на суда принимают? Пользы от них, словно от обгорелой спички, — никакой, а форсу — ломом не проворочаешь…
Василиса, возмущаясь, барабанила над самым ухом штурмана до тех пор, пока тот не оборвал ее:
— Не звякайте по-пустому языком! Вы мешаете мне! Идите по своим делам!
— Ваше дело — сторона, Поликарп Михайлович, а мне придется работать за нее. Вот к чему я веду речь. А я и так всю жизнь мучилась.
Матрос первого класса Брыкалов похлопал ее по крутым бедрам и сказал:
— От мучения ты превратилась в ангельскую душку, в шестипудовую тушку. Или придется накинуть на шесть?
Василиса огрызнулась:
— Отстань, охальник! А то враз леща приложу!
Брыкалов громко засмеялся.
— Не сердись, мармеладная наша зазноба! Я не знал, что при солнце нельзя тебя трогать.
— Майна! Помалу майна! — неслась по судну команда.
Вдруг в работе произошел какой-то перебой. Головы людей повернулись в одну сторону, туда, где по штормтрапу поднималась маленькая женщина. Секунду она задержалась на фальшборте и легко спрыгнула на палубу. Предобеденное солнце ударило ей в лицо, осветило свежий румянец. Прищурившись, она окинула взглядом всех, приветливо улыбнулась.
Раздался сердитый окрик старшего над рабочими:
— Товарищи! Столбняк, что ли, на вас напал? Гони работу по всем двенадцати статьям!
Снова закипела работа.
Прибывшая особа обратилась к двум матросам, стоявшим у второго люка:
— Здравствуйте, товарищи! Я к вам на пароход назначена.
Кровь горела на ее щеках, подернутых легким загаром, а из золотистых глаз струилась светлая радость.
Матросы, одетые в грязное платье, почувствовали себя неловко и ответили без обычной резвости:
— Добро пожаловать. Значит, вместо прежней буфетчицы?
— Да. Скажите, пожалуйста, куда я должна…
В этот момент, взвившись, грозно закачалась над ними полкубовая связка пропса. И тут же, покрывая шум погрузочной суматохи, ударила по нервам предостерегающая команда: «Полундра!»
Буфетчица ничего не успела сообразить. Кто-то крепко схватил ее и, приподняв на воздух, рванул с невероятной силой. Голова, мотнувшись, готова была оторваться прочь. Вслед за этим что-то загромыхало рядом. Это, вываливаясь из петли, падали на палубу тяжелые чурбаны.
— Ой, как страшно! — опомнившись, воскликнула с наивностью буфетчица.
Она находилась теперь под капитанским мостиком.
Перед ней стоял матрос второго класса Максим Бородкин, простодушный рыжеватый парень. Это он выхватил ее из-под удара смерти. Он весь изогнулся, ухватившись рукой за левое плечо, а широкое лицо его, веснушчатое, с торчащими усами, исказилось от боли.
— Вы живы? — спросил Бородкин, не отрывая изумленных глаз от буфетчицы.
— Я-то жива, но что с вами?
— Задело малость концом чурбана.
Василиса смотрела на них, сложив руки на груди и строго поджав губы. Потом покачала головой и сказала:
— Вот оно, начинается греховодье преподобное.
Налетел второй штурман, загорячился:
— Черт знает что такое! Чуть убийство не произошло! Машинист на лебедке никуда не годится: не умеет плавно груз спускать! А вы, товарищ Бородкин, тоже рот разинули, точно собрались мух ловить! Ну-ка, что у вас?
Бородкин повернулся к штурману спиною: на левой лопатке, где разорвалась рубашка, вывернутым куском отвисло мясо, кровью обагряя тело, смачивая платье.
— Бедный, это ему из-за меня досталось! — сокрушенно произнесла побледневшая буфетчица.
Штурман распорядился:
— Идите скорее, товарищ Бородкин, в кают-компанию. Пусть третий штурман перевяжет вас.
Потом обратился к прислуге:
— Товарищ Василиса! Проводите новую буфетчицу в кают-компанию и покажите ей все, что она должна будет делать.