Кажется, девушка встревожилась — у нее вдруг изменилось лицо.
— По какому билету будете отвечать, дорогая моя?
— Ой, что ж вы меня так называете?..
— Хорошо, не буду. По какому билету будете отвечать, Диляра-ханум?
Ясно. Хочешь сказать, что ты еще девица. Девушка. Невинная, чистая, доверчивая девушка. Возможно. У меня нет оснований сомневаться в твоей невинности. У меня к тебе один-единственный вопрос: что такое наш мир?
— Что вы говорите?
— Я спрашиваю: что есть наш мир?
Наконец-то бедняжка поняла: свой человек. И сразу перестала смущаться. Волнение, неуверенность, робость исчезли мгновенно.
— Очень трудный вопрос, товарищ преподаватель, — кокетливо сказала девушка.
— Можете вы ответить или нет?
— Могу. Папа говорит: наш мир — гнилой фундук… А мама… Забыла… Мама как-то интересно говорила…
Сперва Джанали-муаллим аккуратно сложил записку Феттаха и на глазах у девушки положил ее в карман рубашки. Потом вывел в экзаменационном листе аккуратную «двойку».
Джанали-муаллим ждал, что девушка переполошится, зарыдает, поднимет скандал. Но она не закричала, не заплакала — поднялась и молча пошла к двери. В дверях обернулась, взглянула на него. Без единого слова. Девушка ушла, но экзамен не кончился, и хотя в аудитории сидело еще пять человек, стол перед Джанали-муаллимом долго оставался пустым. Он никого не вызывал. И никто из сидевших в аудитории не спешил к экзаменационному столу. Некоторое время Джанали-муаллим молча смотрел на этих пятерых. И они, эти пятеро, тоже не отрывали от него глаз. Джанали-муаллим видел в их глазах уважение, любовь, восхищение, и вспомнил Гюлбали-муаллима. Необычная пауза кончилась, экзамен пошел своим чередом, а Джанали-муаллим слушал ответы абитуриентов и видел перед собой Гюльали-муаллима.
«…наш мир… Мир — это твои глаза. А что такое глаз человеческий? Светильник разума. А разум? Разум то, что отличает человека — высшее творение природы — от остального животного мира… Зачем бог дал глаза животным? Чтобы те могла насытить брюхо. А человеку? Чтобы созерцать, видеть мир… Так что же нужно человеку, чтоб видеть мир? Скажи, Фети! Подумай, подумай! Пошевели ленивыми мозгами! Ну, что молчишь? Чего таращишь глаза? Я — что, зря сотрясаю воздух?! Ну объясни Фети: чем ты отличаешься от животного? Есть между вами разница? А если нет, возникнет ли она когда-нибудь? „Огурец сказал: братец чинар…“ Эх, Гюльали-муаллим, да будет земля тебе пухом, ты хорошо умел сказать об этом. „Наша земля, наш мир из камня, не из мяса, но если на него без конца плевать, он станет смердящей падалью!“ Гюльали-муаллим часто повторял это. Кто-то где-то произнес речь, — миру в лицо плюнул. Книгу вчера прочел — известный поэт, а наплевал человек миру в лицо. Гюльали-муаллим говорил так, когда обнаружил опечатку в учебнике, и когда сапожник Аллахверди наспех латал его видавшие виды ботинки. И когда, отвечая у доски, ученик начинал кружить вокруг да около, Гюльали-муаллим говорил: „Давай-ка, верблюд, кончай плеваться! Я тебя урок отвечать вызвал“. Слова Гюльали-муаллима стали бузбулакским фольклором, вошли в поговорку. Ребятишки повторяли их в шутку, но ты не шутил, Гюльали-муаллим. Ты прекрасно понимал этот мир. Насквозь его видел… Весь наш огромный мир. Да так ли уж он велик, этот мир? Как может он быть велик, если какой-то поганый грипп вчера начался в Гонконге, а сегодня уже в Баку. Из Баку перекинулся в Москву, оттуда в Прагу, в Париж, в Мадрид, в Лиссабон… Нет, не так уж велик наш мир. И если все время плевать на него, его и впрямь можно превратить в падаль. А что тогда будет? А тогда будет то, что нельзя станет жить на свете. Тебе. Мне. Али. Ивану. Гансу. Джону… Одни феттахи смогут существовать в мире. Погаснет светильник разума. Людей нельзя будет отличить от животных. Исчезнет чистое семя. А потом? Что будет потом? Потом мир действительно превратится в гнилой фундук. Фундук!.. „Пять“ с Вас, „три“ с нас». Нет, извести надо Феттахову породу! Стереть с лица земли. Трудно? Конечно, трудно. А легко в такую жару сдавать экзамены? Парню вон как достается… Так, какой у нас вопрос?..