Жить, однако, раз сама еще жила, было нужно. Через час, через два ли, как села с письмом на диван (и все вот сидела окостенев), Павла Поликарповна почувствовала, что она совсем заколела в холодной комнате без движения, встала, принесла из сарая несколько поленьев и первый раз за осень затопила печь. И когда растапливала ее, щепая лучину маленьким, ловким таким для руки топориком, давно уже, с мужниной, пожалуй, смерти, не точенным по-настоящему, пожалела, впервые так остро и потерянно, что позарилась на газ. К чему он ей… Нынешнюю зиму как-нибудь уж протянет, а на будущий год обязательно заставит Павла купить дров. Пусть даже будет одна осина. Тоже ведь горит. Сколько ей там осталось… зачем газ, а Павел сюда после нее будет наезжать только летом — тоже ему особо ни к чему…
На следующий день она пошла к Саватейкину, тому, с которым ругался председатель поссовета на первом, организационном собрании, Саватейкин минувшим летом был избран новым, третьим уже по счету председателем кооператива, пошла просить выписать ее из кооператива, но оказалось, что, выписавшись, она может получить обратно только те сто шестьдесят восемь рублей, что за внутреннюю проводку, а на все остальные деньги — согласно трестовским бумагам — работы уже произведены и отдавать нечего.
У калитки саватейкинского участка, идя ни с чем обратно, Павла Поликарповна столкнулась с председателем поссовета.
— А, Павла-ликарповна, рад видеть! — поприветствовал председатель.
Все для него в приключившейся с ним истории закончилось благополучно, до суда дело не дошло, только пришлось, чтобы окончательно закрыть дело, дать жене Уголькова, который все-таки был пьяный, три тысячи, и председатель снова стал прежним, обрел прежнюю уверенную осанку, прежней стала его тяжелая развалистая походка, и шел он сейчас к Саватейкину, видимо, по газовым делам.
— Как ноги, бегают? — спросил председатель. Голос его был бодр и исполнен властной энергии.
— Понемногу, Вадим Романович, — сказала Павла Поликарповна. И не сдержалась, поделилась зачем-то: — Подруга вот у меня, жила со мной, умерла…
— А… мг, мг… — Сообщение ее застигло председателя врасплох, не был он готов ни к чему такому. — С частной практикой как, закрыли? — спросил он, оправившись.
Павле Поликарповне стало обидно и горько. Будто у них и не было того разговора!..
— А что, — спросила она, — еще одна, новая анонимка пришла?
Председатель понял, что завернул не в ту сторону.
— Нет, все в порядке, — сказал он, подняв руку и отрицательно потряся ею. Обошел Павлу Поликарповну, ступил в саватейкинский двор и спросил быстро — загладить свой промах и быть свободным от неловкости: — На жизнь обид нет никаких?
Он так спросил, что сразу и не поймешь, о чем. Павла Поликарповна протянула неопределенно:
— А что на жизнь…
— Ну и отлично! — как подхватил председатель, потряс еще раз рукой, теперь прощаясь, и пошел по залитой бетоном дорожке к саватейкинскому дому.
«Может, о дровах нужно было?» — запоздало сообразила Павла Поликарповна.
Но председатель уже поднимался на крыльцо, уже занес руку, чтобы толкнуть дверь, и она не решилась окликнуть его.
Всю зиму она топила печь через день, а то через два, надевая на себя по мере того, как дом выстывал, валенки, кофты, платки, а под конец и пальто. Дрова все кончились еще перед Новым годом, и топила всем, что только могла насобирать по двору: сухими ветвями, подгнившими кольями для подвязки малины, старыми ящиками, обломками черенков от лопат — разобрала, распилила и порубила хлипковатый навесец, пристроенный в свое время мужем к сараю для летнего хранения садового инвентаря. У соседа, прямо у обернутой в сторону Павлы Поликарповны стенки сарая, щерилась поленьями неровно выбранная, большая еще довольно поленница, он видел, как Павла Поликарповна мучается с дровами, усмехался, глядя, как она, разобрав еще часть навеса, слабосильно тюкает по доскам топором, но дров своих не предлагал. Может быть, если бы Павла Поликарповна попросила у него, он бы и не отказал, но она не просила.
Кооператив завез и сложил в клубовском складе котлы с плитами. Павла Поликарповна сходила к Фросе, та уломала зятя доставить за пятерку на санях котел и плиту со склада, тот доставил и, сидя потом у Павлы Поликарповны на кухне, приняв внутрь обговоренную сверх пятерки чекушку, подрядился летом сделать ей и вытяжку, и установить сам котел с плитой.
— Что значит установить?! — говорил он, захмелевше размахивая руками. — Правильно, ничего нам трест не должен! Трубы с газом они подсоединят, их дело. Не денутся никуда, подсоединят. Хотят, не хотят — подсоединят. А плиту-то саму на что, на пол? На дерево? Ха-а!.. Пожарная противобезопасность запрещает. Асбест, а на асбест железо или лучше кафель, и по стене, до высоты метр двадцать — то же самое…