Высокий широкоплечий парень с уставшим лицом и несколько нессиметричным носом, стоявший за стойкой, прищурившись, таясь, смотрел на него, из–за голов, наклонившихся над кружкам! Манько почему–то стало не по себе, и он сделал вид, что косится на янтарную жидкость в бокале, но странного парня из вида не упускал, тот же, после некоторого колебания, взяв свое пиво и протиснувшись между стойками, через зал направился прямо к Геннадию; обосновался рядом, достал сигарету, медленно поискал спички и, не найдя, попросил огня у Манько, невнятно бормоча и покручивая сигарету. Когда Манько протянул спички, незнакомец первым делом прикурил, глубоко с жадностью затянувшись, и выпуская дым с легким покашливанием, сказал:
— Я смотрю на тебя и… как будто где–то видел. — Он отхлебнул пива, с напряжением выжидая ответа, но Манько пожал плечами.
— Ты несуразно одет, в смысле не по моде, и прическа выдает, — не отставал парень, — наверно курсант или солдат?
— Нет, демобилизовался…
— А где служил?
— Далеко, — Манько тоже закурил, почувствовав, что тема завязывающегося разговора взволновала удивительно быстро, между тем с опаской подумав, чего же хочет незнакомец.
— А все же?
— В ДРА.
Вскинув светлые тонкие брови, незнакомец удивленно посмотрел на него, отставив кружку:
— Ты серьезно? — и бесцеремонно протянувшись через стойку, он восторженно, с силой хлопнул загрубелой рукой Манько по плечу, взволнованно воскликнув:
— Брат! Я тоже оттуда. Как два месяца уже… Брат… — он быстрым движением схватил кружку и отхлебнув неаккуратно, плеснул на ватиновую подкладку двубортного пальто, пенистого напитка. Стряхнув скользящим ударом капли, сказал доверительно:
— А я как чувствовал, вижу что–то родное.
Манько внимательно всмотрелся в раскрасневшееся отекшее лицо, сердце защемило, и в сознании жутко пронеслось: «Незнакомец два месяца как оттуда, и что время, очевидно, проводит здесь; неужели еще не отпускает? Неужели это состояние не на день, не на два?
— Геннадий, — протянул он руку незнакомцу, ощущая крепкое пожатие.
— Сергей, — он опять похлопал Манько по плечу. — Когда прибыл?
Манько почесал затылок:
— Да вот, недели две. Правда, из госпиталя, комиссовали по ранению.
— Серьезно?! — Сергей поставил локоть на стойку. Уперся лицом в ладонь, потер пальцем лоб. — Ладно, метя тоже царапнуло два раза, но легко, до дембеля там пробыл.
Он опять с восхищением похлопал Манько по плечу. Помолчали, попивая пиво. Тишину нарушил Сергей:
— Может еще по одной?
— Да нет, не нужно, пожалуй.
Сергей понимающе кивнул головой.
— Правильно, а то спиться можно… недавно друг мин гей, тоже оттуда, в десанте служил… Он как выпивал, все кричал: «Приготовиться!», и пытался залезть куда–нибудь повыше и прыгнуть. Чуть у меня из окна не выпрыгнул с пятого этажа. Не пускал его, подрались, пришлось связать… А потом… на дискотеке в общежитии института он выбил окно… его схватили за руки, но он вырвался и выпрыгнул… насмерть… — Он с силой рубанул по столу Щ кулаком, так, что подскочили кружки, и сплюнул на бетонный затоптанный пол.
— Успокойся, успокойся, — теперь Манько слегка шокированный, тряс за плечо нового знакомого.
— Спокоен я, спокоен! Серегу не вернешь… А ты в каких войсках был, не в десанте?
— Нет, сапер…
Геннадий не смотрел на Сергея, сверлил глазами дно пустой кружки, голова трещала, особенно затылок. «Неужели здесь, дома, где не стреляют, можно погибнуть тому, кто не жалел себя там? Неужели здесь нет для нас места?»
— Нас осталось пятеро без Сереги… Тоска, тоска по делу гложет. Учеба?! В голову не лезет. На завод приходишь — руки к станку не лежат. В мыслях мы все еще там. Там была смерть, но чистота. А здесь жизнь, все хорошо, но грязь какая–то в людях. Как неживые ходят, как звери друг к другу относятся, не могут понять родного, обуяны только жаждой хорошо заработать, он опять с яростью сплюнул, — Воруют друг у друга, а попробуй скажи что–нибудь, съедят. Скажи честно, тебя сюда, в кабак, тоже самое привело?