В новой повести «Алеша, Алексей…», пожалуй, его лучшей повести, Гартунг неожиданно вышел за рамки излюбленной тематики и в то же время своеобразно ее продолжил. Нравственное становление подростка, в годы Великой Отечественной войны попавшего в большой сибирский город, это — взволнованная исповедь, это — повествование о времени и о себе. Интересные характеры, необычные обстоятельства, автобиографичность страниц — несомненные достоинства повести. Они свидетельствуют о том, что свой юбилей писатель встречает в расцвете творческих сил…
Леонид Андреевич часто приходит на глядень над затокой Панькова. Здесь рождаются замыслы его новых произведений, здесь «заземляется» он от дневной усталости, отключается от текущих забот.
Закатно светится внизу вода, деловито проносятся стрижи, порывами долетает с противоположного берега тихая песня. И раскрывается вдумчивому, неторопливому взгляду мир с его радостями и печалями, с его разноцветьем, запахами и звуками, в которых покой и одновременно напряжение.
Сергей Заплавный
ПОВЕСТИ
АЛЕША, АЛЕКСЕЙ…
Все это было, было, было…
1
Ехать предстояло чуть не на край света, поэтому надо было все спокойно и аккуратно обдумать. Главное, ничего не забыть. Во-первых, я решил, что у меня будет всего два «места». Первое — коричневый порт-плед с ремнями. Он с мамой прошел всю гражданскую войну, кочевал и в красноармейских теплушках, и на обледенелых дорогах под Орском. В него я решил упаковать теплые вещи: шапку-ушанку, зимнюю кожаную тужурку, перчатки, голубой шарф. Другим «местом» была ивовая скрипучая корзина. Ее я думал заполнить остальными вещами и едой. Что я взял с собой? Забавную книжку Крестьянова с его же рисунками — «Слоник Мока и Мишук в путешествии». С детства я любил эту книгу и читал бесчисленное количество раз. Затем отцовские карманные часы с брелоком. Правда, они не шли, но их можно было починить. В корзину же я положил небольшое зеркало в никелированной оправе. Часы и зеркало — единственные вещи, оставшиеся от отца. Захватил я также настольную электрическую лампу с зеленым абажуром, рабочие рукавицы и плоскогубцы. Кроме того, лобзик и пять дюжин отличных стальных пилок к нему. Взял я также маленькие тисочки, которые можно было привинчивать к столу. В подарок тете я уложил вязаный пуховый платок, который прежде носила мама. Да еще пачку денег. (Получил на стройке сразу за два месяца и продал полевой бинокль соседям.) Оксана мудро посоветовала мне разложить деньги по разным карманам, чтоб если украдут, то не все сразу. Она все уговаривала меня остаться, пугая сибирскими лютыми морозами и тем, что я не найду работы.
— Сейчас до Сибири дюже много народу двинулось. Все места позахватили…
Старик, ее отец, напротив, радовался тому, что я уезжаю. Он то и дело являлся в мою комнату выпросить что-нибудь.
— Все вам оставлю, — говорил я.
— А мне ничего не надо. Мне только на память.
Подойдя к стене и трогая желтым прокуренным пальцем фотографии, спрашивал:
— Это что, тоже с собой? А рамочки из доброго дерева, полированные…
— Возьмите, — говорил я, и он от радости смеялся.
Оксана, добрая душа, собирала меня в дорогу, как родного. Нажарила мяса, наварила яиц и каждое завернула в кусок газеты. Насыпала соли в спичечную коробку. Добыла где-то даже курицу и изжарила ее целиком, одолжив у Земцовых чугунную жаровню. По этому поводу она поссорилась с отцом.
— Дай ножку, — требовал он у нее громким шепотом.
— Что ж это за курица будет с одной ногой? — возражала Оксана.
— Все ему и ему. А он тебе кто? Постыдилась бы — мужнина жена.
— А я ничего стыдного не делаю. Хлопчика в дорогу собираю. Сиротинку обездоленного.
— Дай ножку.
— И не проси.
— Вот не думал, что чужой хлопец станет дороже отца родного.
— Так мы же на месте остаемся, а он в Сибирь…
Ей почему-то казалось, что мне очень жалко оставлять вещи.
— Ты не тревожься ни о чем. Нам ничего не надо. Возьми ключ с собой — вернешься, когда захочешь. Здесь все твое.
Уходя на работу, она расцеловала меня и даже всплакнула. А мне было все безразлично. Теперь, когда я вспоминаю свой отъезд, мне кажется, я был не совсем в себе. Я не взял даже семейных фотографий, которые так и остались на стенах в своих рамках. Забыл взять все, что приготовила Оксана: и жареную курицу, и яйца, и огурцы. Захватил только хлеб и две луковицы, которые нашел в кухне, на полке.