Справа, мимо Дуси, плыла ровно обрубленная каменная стена.
— Это все Мухин взрывал! — кричал Прасолов. Он ни разу не сел около Дуси, все время стоял, как будто торопился.
Потом набежала темнота — туннель. Сильнее запахло гарью. Неловкое молчание длилось целую минуту. Когда яркий свет дня брызнул им навстречу, Прасолов крикнул:
— Снарский пробивал! Туннель, туннель, говорю! Взрывники работали!
Дуся уже не видела гор. Их закрыл красный рыхлый склон. Вагончик долго полз по дну глубокого земляного желоба. Скучая, Дуся оглянулась по сторонам и вдруг увидела людей. Пять или шесть человек, один за другим, с лопатами на плечах, они съехали вниз по склону, как на лыжах, промелькнули мимо, исчезли.
— Это уже не наш участок, — сказал Прасолов.
— Может, вернемся? — спросила Дуся. Ей уже надоело скучное мелькание красной и желтой земли за окном.
— Сейчас. Проедем эту выемку. Это очень интересно — ее проходил один человек.
— Что? — переспросила Дуся, не веря. — Как это — один?
— Один, один! — крикнули за окном, и Дуся увидела всю пятерку рабочих с лопатами. Молодые ребята в кепках козырьком назад, они теснились на подножке вагончика, весело смотрели на Дусю.
— Точно говорим: один! Экскаватором!
— Кто такой? — Дуся испугалась своего вопроса.
— Теренин! — крикнул Прасолов. — Ты его не знаешь. Он на другом участке работал. Я отвоевал его для нас. В управление ездил, хлопотал. Теперь будет у нас работать! Всей бригадой!
Стена земли бежала, бежала, бежала мимо окна. Один! Так вот он куда торопился все время! Вот что значат виноватые слова, которые так сердили ее: «Понимаешь, задержался…»
— Расскажите еще что-нибудь о нем, — тихо попросила она.
Прасолов не расслышал.
— Масштаб ему давай! — кричал он рабочим. Он обрадовался — появились настоящие слушатели. — «Дадите такую гору, как эта, — пойду к вам!» Хорошо, будет тебе гора, еще почище этой! — он засмеялся. — Уже машину к нам перегнал!
Больше она не задавала вопросов. Даже боялась поднять на Прасолова глаза. Они проехали до конца выемки, прицепили к вагончику платформу со шпалами и вернулись. Над бараком вагончик остановился. Дуся не заметила руки Прасолова, протянутой к ней, легко спрыгнула на шпалы и, забыв попрощаться, — скорей, скорей! — словно спасаясь, поехала вниз по сыпучему щебню. — Спасибо! — крикнула она, не оглядываясь.
Уже внизу она увидела на себе новое платье, новые исцарапанные щебнем туфли. Покраснела. Засмеялась. Огляделась, тихонько вошла в барак и вихрем пробежала по коридору. «Только бы Настя не увидела! — она поскорее отперла, захлопнула за собой дверь и замерла, слушая. — Нет, никто не заметил!»
Тут же новые туфли полетели в угол, платье — на кровать. Через минуту она вышла из барака в своей поварской куртке, шлепая тапочками на босу ногу.
— Тимофей был, — сказала Настя из окна. — Где пропадала?
— На дрезине каталась. Надо же когда-нибудь дорогу повидать!
— Поди, поди-ка сюда… Дуняша! Губы стала красить? — Настя потянулась к Дусе, чтобы поймать ее. — Да что ты испугалась?
Дуся, словно увядая, опустила голову. И даже Настя не заметила — так быстро и больно она провела губами по воротнику своей куртки.
Теперь уже каждый день в барак приходили известия с пятнадцатой выемки. В столовой только о ней и говорили — все рабочие считали дни до взрыва, и Дуся, оставив свое место у раздаточного окна, выходила к ним, садилась на край лавки и слушала.
— Комиссия выехала принимать работу, — говорили путейцы. — Не взрыв будет, а землетрясение! Двести пятьдесят тонн взрывчатки. Пожалуй, у нас стекла повылетят!
Один раз во время обеда задрожал пол, звякнули тарелки на кухне. Кто-то крикнул: «Повезли!» Рабочие бросили ложки, выбежали на крыльцо. Мимо барака одна за другой, тяжело гудя, плыли запыленные грузовые машины. Кузова их были закрыты брезентом. Один рабочий, догнав грузовик, уцепился за борт и заглянул под брезент.
— Трофеи! Честное слово! Немецкие бомбы!
— А куда же их девать, добро такое — сказал пожилой путеец. — Их вон — как завезли на склад, так и лежат. Пора. Пусть послужат настоящему делу.