Вдруг он увидел Полю через открытую дверь пультовой. Девушка словно не заметила его, только, опустив ресницы, вышла из-за пульта и захлопнула фанерную дверь. А Василий поскорее передвинул очки со лба на глаза. И все вокруг него потемнело. Только два ярко-голубых костра — две печи — сияли теперь перед ним в синей бездне.
— Бери лопату! — услышал он сердитый басок Степана Абакумовича.
Старик стоял у полыхающей ванны, между двумя холмами шихты, синий, сухонький и сутулый. Силясь перекричать трубный звон электродов, опущенных в жидкий металл, он тыкал голой, без рукавицы, рукой прямо в огонь. Двое рабочих лопатами бросали в ванну шихту. Василий сразу понял — дело у мастера не ладилось.
— Кидай, — крикнул ему старик. — Да не туда-а, слепая! — запел он со злой болью и даже отошел в сторону, чтобы успокоиться. — Вот сюда и сюда кидай!
Они целый час заваливали ванну известью и коксиком. Василий видел, что и у соседей, у второй печи, идет такая же работа, видел их худощавого бригадира, который в очках был похож на длинного летчика. Так же, как Степан Абакумович, он, не боясь огня, указывал рукой в ванну.
Ярко-голубая каша металла уже заполняла всю ванну, когда Степан Абакумович крикнул:
— Хватит, черти! Раскидались! — И, достав табак, словно удивляясь, с одобрением посмотрел на свою бригаду, приговаривая: — Вот черти! Ну и черти!
«Черти», улыбаясь, отошли к перилам площадки, закурили, вытирая мокрые темные лица. Их было четверо.
— Вот у нас старик! — во все горло крикнул Василию коротыш-подручный в просторной брезентовой робе до колен. — Попал к нему, значит мастером будешь!
Этого горластого парня звали Тимофеем. Он закурил и, широко расставив ноги, весело закричал, что печь — дело простое, что он сам месяц как из колхоза приехал.
Мимо них быстро и легко прошел молоденький бригадир соседней печи, держа рукавицы под мышкой.
— Это Илько. Его наш старик учил! — шепот Тимофея, неожиданно тихий, у самого уха, отозвался в груди Василия тупым долгожданным толчком. Он удивился и побледнел раньше, чем понял, в чем дело. «Чепуха, чепуха», — сказал он себе, ведя взглядом вслед Илье.
А Тимофей все шептал, доказывая:
— Я тебе говорю! Когда он работает, даже из транспортного цеха приходят смотреть. Счетоводы приходят! Ничего не понимают, а приходят!
Илья даже и не знал, что вот стоят здесь Василий и Тимофей и смотрят на него во все глаза. Даже и не взглянул на них, подошел прямо к Степану Абакумовичу. Рабочие обступили двух мастеров. Илько что-то сказал, нагнулся к Степану Абакумовичу, улыбнулся худощавым, в грязных подтеках, лицом. Сзади него сдержанно засмеялись. А Степан Абакумович солидно налег спиной на перила, сощурил глаза и не спеша заговорил о козле, о том, что печь его — старая, теряет много тепла и металл у стенок густеет, козлится.
— В воздух все гоните, дядя! — закричал Илько сквозь звон печей. — Только поэтому! На первой печи можно еще работать!
Тогда Степан Абакумович ткнул его в грудь трубкой и резонно заметил:
— Ты не кричи, — и даже закрыл глаза, ожидая, пока все успокоятся. — Ты не пробовал на старой печи температуру держать? То-то и оно. Попробуй, тогда узнаешь.
— Я возьму вашу печь и дам тонну! — закричал Илько и посмотрел на своих ребят: — Дадим тонну? Думаете, не дадим? Где инженер? Товарищ Селезнева! — он выбежал из круга. — Идите к нам скорей!
Подошла маленькая полная женщина в оттопыренном комбинезоне, узко перехваченном в поясе. Она смело протолкалась в круг рабочих и сразу успокоила всех ясной домашней улыбкой.
— Позвали женщину спорщиков мирить? Кто же тут спорит? — Селезнева весело оглянулась, задев каждого спокойным, милым взглядом. — Опять Илько со Степаном Абакумовичем?
— Да, да, товарищ Селезнева. Спорим! — сказал Илько, наклоняясь к ней. — Можно с первой печи тонну снять?
— Идеально — тонна двести. Но первая печь — это же старушка!
— Меняемся? — предложил Илько.
— «Меняемся!» — Степан Абакумович усмехнулся и стал едко смотреть в сторону, постукивая носком сапога. — «Меняемся!» Это тебе не зажигалка! — он рассердился и, вытянув голову вперед, пошел к своей печи.
Илько в два шага нагнал его.
— Честное слово! Дам тонну! Степан Абакумович!
— Ну что, ну что, ну что прилип? — старик остановился. — Тебе же сказали старая. Бери! Забирай ее совсем! Был на первом месте — съедешь на последнее. И бригаду всю утянешь за собой. Бери!