— Сидят! — Он вынес лыжи и поставил к забору. — Прогуляли машину! Я его спрашиваю: «На чем поедешь, голова?» А он: «На чем приехал, на том и уеду! Ты, говорит, сам виноват — дорогу такую указал». Дорога-то, видишь, длинная была. Только утром домой пришли!
Дверь соседней избы снова хлопнула. Вышел Алексей с ружьем за спиной. Панкратий Савельевич подошел к нему прощаться. Леша стал на лыжи, затянул пяточные ремни. Дверь опять запела, и на крыльце появилась Катерина Матвеевна в большом белом вязаном платке. Ей было трудно поворачивать голову, и она двигала счастливыми серыми глазами, улыбаясь каждому и никого не замечая.
— Пошли, Леша! — сказала она. — Провожу тебя.
Алексей махнул нам варежкой. Панкратий Савельевич догнал его, обнял, торопливо поцеловал и остался стоять посреди улицы без шапки, в косо накинутом полушубке.
А те двое не спеша удалялись от нас по широкой, все еще фиолетовой улице. Вскоре они исчезли за дальними избами. Потекли долгие минуты.
— Во-о-он они! — сказал вдруг Степан.
По бело-розовому сахарному склону горы чуть заметно передвигались две точки. Они восходили все выше и выше, приближаясь к далекой границе между снегом и чистой синевой. Вот они остановились на самом верху. Вот одна точка исчезла…
— Далеконько ему шагать, — сказал сзади меня Матвей. — Ладно хоть мороз отпустил.
— Дойдет! — Панкратий Савельевич все еще не двигался с места. — Дойдет! Теперь он полетит, как на крыльях!
1951 г.
