Сейчас она думала: «Пришлось ли отцу сносить побои? Его нельзя бить. Потому что он совсем не такой, как та учительница. Отец — настоящий революционер, а та учительница — враг».
Она не чувствовала вкуса еды. Воспоминания о вчерашнем дне беспокойным червячком шевелились в ее душе, и она не могла отогнать их. Нет, этот червяк выест ей всю душу! Такого с ней еще не бывало. И сказать об этом не скажешь, и не сказать тяжело.
— Папа, как, по-твоему, надо поступать с врагом?
Глаза отца за очками округлились. Таких вопросов дочь еще не задавала. Неужели в жизни она слишком рано узнала ответы на все вопросы, а теперь ей приходится обдумывать все заново? Или ей открылось нечто новое? Отец ничего не сказал.
— Папа, что раньше делали с врагами, которые попадали в плен?
— Ты знаешь, дочка. У партии был твердый курс!
— А если он упорствовал, что с ним делали? Били?
— Бить?! Это не политика партии, не политика председателя Мао! — Отец вдруг вскипел, что с ним бывало редко. Бросив очки на стол, он поднялся, сделал несколько шагов и яростно тряхнул головой. — Только враги били пленных! Они были слабы, поэтому они лгали, боялись правду говорить и не могли правдивым словом убедить людей! Я… как-то в бою взял в плен вражеского солдата. Командир роты услыхал от других пленных, что тот был из бедных крестьян, и приказал мне дать ему работу. Я пошел к нему, а он уперся, не стал меня слушаться. Я разозлился, дал ему оплеуху. Ротный обругал меня, сказал, что я нарушил закон, велел мне быть с пленным помягче. Вот я и стал ходить к нему и все говорил, говорил с ним. И что ты думаешь? Все-таки перевоспитал его! Вот тогда только я понял, что такое революция. Нужно не просто убивать врага на поле боя, главное — победить вражескую идеологию, а это куда труднее. Потому что вражеская идеология гнездится не только среди врагов. Тот перевоспитанный мной пленный вступил в народную армию, служил со мной в одном взводе. Он понял, кто его настоящий враг. Поэтому и в бою дрался смело, имел заслуги. Я дал ему рекомендацию для вступления в партию… Конечно, сейчас из-за этого кое-кто говорит, что я пустил в партию врага. И еще… — Он осекся, словно гнев, теснившийся в его груди, не дал ему говорить. Не договорив фразы, он кончил: — В революции нужно сначала отделить врагов от своих, и еще нужно отделить истину от лжи. Враги и мы, истина и ложь… вот что нужно разделить, рано или поздно четко разделить!
Впервые отец произнес перед дочерью такую длинную речь. Видно, в его душе накопилось много слов.
Отец поднял руку, взглянул на часы, поспешно схватил очки и надел на голову старую военную фуражку. В последнее время эта фуражка стала отцу немного велика.
— Ну, я пошел. Пора на работу.
Отец ушел. Его слова словно сломали какую-то преграду в мыслях Бай Хуэй.
Лучи солнца продвинулись от светлой спальни к темному коридору и постепенно стали опять отступать.
Бывает, что вопросы помогают вырасти, повзрослеть сразу на много лет.
В дверь постучали. Она открыла. За дверью стояла толстая девушка с большими круглыми глазами. Левый глаз у нее чуть-чуть косил; аккуратно уложенные волосы отливали матовым блеском, гребенка в волосах сидела чуть-чуть неровно. На девушке была зеленая военная форма, через плечо был перекинут солдатский вещевой мешок.
— Ну что? Не узнаешь? Спишь еще! — сказала она со смехом.
— А, Инъин, заходи…
Девушку звали Ду Инъин, она и Бай Хуэй были одногодки, поэтому оказались в одной роте, но в разных взводах. Отец Ду Инъин служил в армии, был комиссаром полка. Четыре года назад она вместе с отцом приехала в этот город. В школе она попала в один класс с Бай Хуэй, сидела с ней за одной партой. Жили девушки тоже по соседству и очень сдружились. Ду Инъин была доброй, легкомысленной, уступчивой и не любила много думать. Из-за того, что она с детства страдала болезнью сердца, родители чересчур опекали ее, и она жила не ведая забот. О всех своих делах она рассказывала Бай Хуэй и просила ее совета. Бай Хуэй тоже рассказывала ей про свои дела, но не интересовалась ее мнением. Она говорила с подругой лишь после того, как уже сама приняла решение.
Ду Инъин сказала Бай Хуэй, что Хэ Цзяньго просит ее поскорее прийти в школу, сегодня утром опять будет большой митинг.