— В последнее время, Смил, ты стал похож на барана, который блеет только при виде корма. Боюсь я людей, которые молчат, никогда не смеются. Посмейся хоть немного, Смилчо!
— Отстань, Иванчо! Мне не до смеха.
— А ну тебя! Радка, давай споем. Пускай старики про Мустафа-пашу толкуют. Пой! Я люблю тех, кто поет, когда им весело, и работают, когда надо работать. Кто умеет веселиться, умеет и работать. Пой, а то я заплачу, как сиротка на масленицу, — говорил Иванчо, беспечно смеясь.
Ласково взглянув на него, Радка промолвила со вздохом:
— Я всегда готова и петь, и плясать, и работать.
— Ты умная, работящая девушка, — сказал дедушка Стойчо с нежностью.
— Это правда, — подтвердил Иванчо.
IV
В богатом рущукском доме Георгия Пиперкова жилось весело и привольно. Там, на лавке, тянущейся вдоль стены, проводил свои дни, катаясь как сыр в масле, хозяин — один из тех жирных чорбаджиев, что думают только о своей утробе. На той же лавке восседала в данный момент его тощая, сухая и длинная супруга. А между Георгием и Георгевицей сидел наш старый знакомый Смил, рассматривая узор на покрывавшем лавку широком ковре.
«Наши болгары до сих пор не научились ковры ткать… Не получается симметрии!» — думал Смил, хотя вопрос этот занимал его воображение не больше прошлогоднего снега.
Георгий курил трубку и ничего не думал, а Георгевица решала вопрос — петуха зарезать ей завтра или черную курицу?
Вошла Марийка со сладостями на подносе. Она подошла сперва к Смилу, потом к отцу с матерью. Мать отстранила поднос, покачав головой: это означало, что она не намерена зря есть сладостей, которые стоят целых пять пар. Георгевица была из тех женщин, от которых стонут не только слуги и служанки, но даже их собственные дети.
— Их никак не накормишь; только и делают, что есть просят, — постоянно ворчала она, давая слугам одни обгрызанные кости.
«Тетушка Георгевица — прямо золото, — думал Спиро Трантар. — А моя бочка бездонная по три оки вина и целой оке водки в день выпивает. Кабы тетушка Георгевица моей женой была, я бы богаче Сапатуча стал. Умному человеку надо тихую, послушную жену; а я на такой разбойнице женился, которая мне ни охнуть, ни вздохнуть не дает. Я ее как следует после венчания узнал, да уже поздно было. Как из церкви выходить стали, на подол я ей наступил. А она обернулась ко мне, да и молвит сердито так: «Ты что — ослеп? Смотреть надо… Вот на беду свою вышла за мужика-болгарина!» Ну, думаю, с такой женой покоя не будет. Попался, кир Спиро!»
Таким образом, мы видим, что госпожа Георгевица — необыкновенное существо, являющееся достойным украшением в короне кира Георгия.
Поев сладостей и выпив кофе, Смил обратился к Георгию со словами:
— Мне хотелось бы и в дальнейшем остаться учителем… Для чего же я учился, как не для того, чтобы делиться знаниями с моими братьями?