Офицеры сбились в избы. Немногие выскочили на улицу. Подпоручик Ловля влез на плетень, охватив рукой дерево; набрал воздух в легкие, чтобы крикнуть: «Смирно!» И крикнул:
— Ряды вздвой!
Схватился за голову, шлепнулся наземь и уперся широкой спиной о ломающийся плетень. А мимо проскакивали стрелки.
— Отрезали! Окружили!
Стрелки на бегу спотыкались, падали, думая, что они уже убиты, вставали, и снова падали, и вновь воскресали из мертвых.
Как во время великого боя, набивались стрелки в полковой околоток.
Колючая фигура врача ласково изгибалась среди раненых и контуженных.
— Ты, братец, ничего не слышишь?
— Так точно, ваше благородие, ничего не слышу.
— Ах ты…
И колючие костяшки уже бьют по лицу.
Капельмейстер дергал врача за локоть:
— Господин врач… Меня убить могут. Я не хочу.
— Оставьте!
И врач уже разглядывал коричневый нагар на пальцевом суставе стрелка.
— Самострел!
Краска просквозила на тонкой коже докторского лица. Глаза прокалывают стрелка.
Капельмейстер прижался к стене. Никто не поймет: не тела толстого жалко. А в теле — талант, дар божий. Залетит пуля в тело, убьет талант.
Врач толкнул капельмейстера:
— Не мешайте! Прошу вас убедительнейше — уходите отсюда, или…
Капельмейстер отодрал тело от стены и, подталкиваемый в бок, в спину, в живот, пробрался к двери, прыгнул с крыльца и завяз ногой в канаве.
И показалось тут капельмейстеру, что он — деревенская девка, сдуру залезшая в болото.
— Ой, тошнехонько! — завопил капельмейстер тонким волоском. — Ой, девушки! Тоню!
А девушки водили вокруг хоровод, мелькали перед глазами разноцветными платьями.
— Спасите! Тоню!
А уже на другом конце деревни увидели гнедого коня командира полка. Полковник Будакович вскакал в деревню, опрокинул не успевших увернуться стрелков, остановил коня возле подпоручика Ловли.
Ловля подбежал, тяжело шевеля ногами, приложил руку к козырьку — что сказать? — и отрапортовал:
— Во время дежурства в Шестом стрелковом полку никаких происшествий не случилось.
И сделал ударение на «не».
Все смешалось, сплелось, перепуталось в деревне Емелистье. Нет Гулиды, чтобы разъяснить. А полковник Будакович молчит. Никого не наказал. Приказал только военными кордонами окружить деревню, никого не выпускать, никого не впускать. Одному Ловле полковник рассказал все.
Рыжая фигура подпоручика вытянулась перед ним в штабе полка. Полковник Будакович постукивал по столу пальцами, а на столе — германская каска, и в дыру, сквозь которую достигла острая сталь человеческой головы, вставлена свеча.
— Вот какое дело, — говорил полковник. — Пришло грозное время. Все зависит от плана дальнейших действий, который я составлю. Я сейчас выработаю план дальнейших действий. Нижние чины довольны?
— Так точно, господин полковник, совершенно довольны.
— А офицеры? Да отвечайте же, поручик! Что вы стоите да молчите все? Я — командир полка, а вы…
— Так точно, господин полковник, — сказал Ловля.
Рука его дрожала у козырька коричневой фуражки.
— Что «так точно»? А? Что это значит — «так точно»?
Рука задрожала сильнее.
— Никак нет, господин полковник.
Командир полка вплотную придвинулся к адъютанту, Ловля вздрогнул.
— Исполните все, — сказал Будакович. — Ничего не забыть. Слышите? Ничего не забыть. Через час в собрании быть всем господам офицерам. Я доложу о плане дальнейших действий.
Выйдя из штаба, Ловля вздохнул тяжело, снял фуражку, отер пот со лба.
В собрании офицеры разговаривали негромко. Замолкли, когда вошел Ловля. Поглядывали на него в ожидании. Молодой прапорщик, выступив вперед, начал, задыхаясь слегка:
— Господин поручик… Я хотел…
Сквозь рыжий волос на лице подпоручика проступила краска.
— Что вы хотели? Если вы хотели, то вы так и говорите! Вы сегодня дежурный офицер?
— Так точно, господин поручик.
Ловля произнес важно:
— Командир полка полковник Будакович приказал господам офицерам собраться здесь через час. Командир полка полковник Будакович доложит господам офицерам план дальнейших действий. Исполнить все. Слышите? Ничего не забыть. Через час.
— Слушаю-с, господин поручик… Но…
Ловля угрожающе шагнул к прапорщику.
— Но?
— Но… господин поручик… что случилось?
— Прапорщик! Будет занесено в приказ. Непослушание. Я сказал: план дальнейших действий. Через час. Вы слышите? Ничего не забыть.