— Кипело?
— Вот именно. Похоже, он был в ярости. И это было всерьез, ничего смешного. В такой ярости человек способен убить.
Сейчас, катя в машине с Ивеном и его детишками на станцию, на товарно-сортировочную станцию Кловиса, Коди Боун прислушивался к разговору отца с сыном и по тому, как разговаривал с ним отец, понял, что Барт был недалек от истины. Он не хотел вмешиваться не в свое дело, но когда его машину чуть было не стукнула другая, не затормозившая у знака «стоп», и Коди пришлось свернуть и наехать на кусты, от чего их всех здорово подбросило, он сказал: «Что поделаешь, жизнь полна неожиданностей, не так ли?»
Он вовсе не думал затевать своим замечанием разговор, а так только — обронил словечко, но после того как Ивен Назаренус не ответил ему тут же каким-нибудь пустяком — значит, вопрос этот для него не пустяковый, — Коди понял, что Ивен и вправду был в отчаянном состоянии и что ему до сих пор еще не полегчало.
— Я хочу сказать, — поспешно добавил Коди, — никогда не угадаешь, что тебя ждет и откуда что выскочит. Вот хотя бы этот глупый мальчишка, который чуть было не врезался в нас. Но слава богу, он этого не сделал, так что мы целые и невредимые едем все вместе дальше, к нашему паровозу.
Он повернулся посмотреть на мальчика рядом с собой. Глаза у Рэда были огромные, испытующие. Испуг уже исчез из них, но волнение осталось.
— Где я сяду? — сказал Рэд.
— Справа от меня.
— А можно будет мне посидеть на вашем месте и высунуться, как вы, из окна?
— Конечно.
— Ева, — сказал Рэд, — ты будешь смотреть снизу, будешь смотреть, как я поведу паровоз.
— Хорошо, — сказала девочка.
Коди Боун остановил машину перед станцией.
— Я переоденусь в рабочее, — сказал он, — и буду здесь минут через пять со своим большим черным бэби.
— Мы подождем на платформе, — сказал Ивен.
Через улицу, в доме над биллиардной Гарри было шесть комнат, зала, кухня и две ванные. Дверь на улицу была заперта — с четырех утра. Сюзи, пожилая, дородная негритянка, и две ее «девочки» сидели в комнате, выходящей окнами на станцию, курили и попивали кофе и смотрели, что там на станции происходит.
— Вон Коди Боун, — сказала Сюзи.
— Он когда-нибудь бывал здесь? — сказала «девочка», которую звали Пегги.
— Коди? — сказала негритянка. — О господи, нет! Мы с ним друзья с тех пор, как я нанимаю этот уголок. Он всегда помнит мой день рождения. Только потому, что я однажды сказала ему: «У меня сегодня день рождения, Коди». Я вся была разодетая, да еще как! Но в тот день у меня был такой же день рождения, как и сегодня. Смотрите, там есть еще кто-то. Там этот мужчина с мальчиком и девочкой.
— А тот, что ночью заходил? — сказала «девочка», которую звали Той, полумексиканка-полуяпонка. — Уоррен Уолз? Он раньше бывал здесь?
— Минуточку, — сказала Сюзи. — Мои девочки не знают, кто приходит сюда. Хорошо, что ты сболтнула здесь, а не где-нибудь еще. Мужчины бывают у нас не за тем, чтоб об этом весь свет прослышал.
— Знаю, — сказала Той. — Мне только интересно, бывал ли он тут и раньше.
— Вон они идут, — сказала Сюзи. — Остановились на платформе, мужчина держит за руки мальчика и девочку. — Она обернулась к девице: — Не бывал. А что?
— Он плакал, как мальчик.
— Взгляните-ка туда, — сказала Сюзи. — Коди Боун подъехал на своем большом черном бэби. Так он называет машину. Но этим он вовсе не хочет обидеть черных. Он любит своего большого черного бэби. Посмотри-ка, Той. И ты, Пегги. Вот Коди спустился. Вот он поднимается обратно с мальчиком. Он был всегда моим другом. И в беде выручал. Вон мальчик сидит уже на месте Коди. Смотрите-ка, сейчас они поедут.
Три женщины увидели, как паровоз выпустил пар и пошел, и мальчик помахал рукой мужчине и девочке.
— Все они плачут. Не в этот, так в другой раз, — сказала Сюзи, когда паровоз исчез из виду, и мужчина с девочкой пошли вслед за ним. — Сначала они сдерживают слезы, потом дают им волю. Ты только не называй имен где-нибудь на людях. И ты, Пегги, тоже.
— Нужно мне очень его имя, — сказала Пегги.
Она всегда была чуточку склонна к самообороне, потому что, хоть она и блондинка была и фигуру имела получше Той, большинство мужчин, посещавших заведение, особенно которые поинтереснее, выбирали Той, а ей доставались мексиканцы, метисы, филиппинцы, негры, словом, все те, кто мало чем отличался от бессловесных тварей. Никогда ей не доставались такие, что умеют плакать. Такие, по крайней мере, люди, а не твари, — думала она.
— Отправляйтесь-ка вы обе к доку Роха. У вас есть часик, приведите себя в порядок, вымойтесь, приоденьтесь и отправляйтесь к доку, — сказала Сюзи. — В полдень жду вас обратно, на перерыв заглянут, наверно, рабочие.