Он поднялся и зашагал обратно к дому, по пути остановился, сорвал десяток спелых инжиров и взял с собой. Он положил их на изразцовый стол в кухне, потом пошел в гостиную. Женщина снова лежала на кушетке. Он увидел, что она встает, и отвернулся.
— Что мне делать? — сказал он.
— Только что звонила Мэй Уолз, — сказала она, — была очень любезна, сообщила, что они все-таки придут. Младшая девочка слегка простужена, поэтому они решили, что лучше пока не выезжать. Они будут у нас в шесть. Простуда у девочки не сильная, просто они подумали, что поездка будет не на пользу ей.
— Для тебя это много должно значить, очень много, — сказал он. — Больше, чем что-либо еще на свете. Больше, чем Рэд, больше, чем Ева, больше, чем…
— Раз уж они приезжают, — сказала она, — то нам, я думаю, лучше попытаться поговорить до обеда. Я не хочу, чтобы повторилось что-нибудь вроде случившегося ночью. Я хлопнула дверью ей в лицо. Я не хочу быть грубой с людьми, которые обращаются с нами так мило.
— Не хочешь?
— Попытаемся поговорить сейчас. Чем раньше, тем лучше. Я знаю, ты не можешь смотреть на меня.
— Знаешь?
— Есть средство. Я слышала о нем еще в школе. Но не могу я так. Это слишком жестоко. Не могу.
— Не можешь?
— Я так надеялась, что скажу тебе и… Я так надеялась, что ты сумеешь…
— Что сумею?
— Понять.
— Нет, — сказал он. — Нет. Я не понимаю. Говори, пожалуйста, но я не пойму. Я буду слушать, если тебе так легче, но не пойму. Я уехал на два месяца. Ты чувствовала себя неважно. Я думал, что для тебя же лучше побыть немного одной. Судя по твоим письмам, ты стала чувствовать себя лучше. Это не шутка. Ты его любишь? Он любит тебя?
— Не знаю, — сказала женщина.
Мужчина кинулся к ней, замахнулся, ударил по голове, снова замахнулся, снова ударил. Не по лицу. Даже и в гневе, в бессильном своем гневе он не ударил ее по лицу. Он хотел сдержаться, хотел перестать и не мог, даже помня о Рэде — не мог.
Женщина упала на кушетку, потом на пол. Он набросился на нее снова, не в силах остановиться.
Он не мог остановиться даже и тогда, когда услышал за спиною крик Рэда: «Перестань, папа! Будь ты проклят! Перестань же!»
Он не мог остановиться даже и тогда, когда Рэд, уже рыдая, колотил его по спине и вскрикивал: «Будь ты проклят, папа! Я убью тебя, папа!»
Старшую девочку звали Фэй. Ей было двенадцать, и она начинала походить на женщину. Рэду она понравилась. Она была как будто в испуге, и Рэду хотелось сказать ей: не бойся. Еве она тоже понравилась, потому что была уже почти как женщина и все еще девочка.
Среднюю звали Фанни. Ей было девять, и походила она скорей на мальчика, чем на девочку. Рэду она понравилась, потому что все, что она ни делала, все у нее получалось совсем как у мальчишки. Еве же Фанни не очень понравилась, потому что умела делать все что угодно и была не задумчивая, а чересчур шумная.
Самую маленькую звали Флора. Ей было около семи, и она была очень хорошенькая. Рэду она казалась красивой даже и тогда, когда улыбалась и он видел, что у нее не хватает переднего зуба, того же зуба, что и у него самого. Она была очень спокойная, совсем не испуганная и, что бы она ни делала, всегда оставалась красивой. Рэду Флора не просто понравилась, он полюбил ее. Каждый раз при взгляде на нее он смеялся. Ева тоже полюбила Флору.
— Она моя лучшая подруга, — сказала Ева Рэду.
Играли в прятки. Рэд первой обнаружил Еву, привел ее к инжирному дереву и теперь собирался найти кого-нибудь из сестер, может и двух заодно, а может и трех.
— В следующий раз искать тебе, — сказал Рэд. — Стой здесь, пока я найду еще кого-нибудь.
— Темно, — сказала Ева.
— Вовсе не темно, — сказал Рэд. — Это от того, что ты под деревом. Иди постой около насоса.
— Не хочу стоять тут одна, — сказала Ева. — Разыщи скорее Флору, мою лучшую подругу, чтоб мне не стоять тут одной.
Ева отошла к насосу, Рэд отправился искать остальных. Они могли забраться куда угодно. Они могли притаиться за углом дома, за этим или за другим, а может и перед домом, там, где сидели взрослые, или же в винограднике, или за гаражом, или за сараем.