— Я приеду вечером часов в девять, — сказал доктор Элтоун Дейду. — К тому времени вы проснетесь. Мы придумаем, что бы вам поесть, а потом я снова усыплю вас. Он посмотрел на Ивена. — Скверная у вас на лбу шишка. — Он достал из своего саквояжа тюбик с какой-то мазью. — Смажьте ее вот этим.
Потом они вышли из комнаты, и доктор плотно прикрыл за собою дверь.
— Ему гораздо хуже, чем он думает, — сказал доктор. — Пожалуйста, дайте ему абсолютный покой. Вам и самому не мешало бы отдохнуть. Хотите снотворное?
— Нет, — сказал Ивен. — Я не пользуюсь им. Я засну вечером, когда уложу детей.
Доктор Элтоун попрощался, сел в свою машину и уехал. Отъехав от дома на милю, он остановил машину, вынул из кармана записку, осмотрел ее еще раз. Потом он еще раз осмотрел пузырек из-под лекарства — в нем были две таблетки; одну из них он сразу же проверил и узнал. Пузырек мог содержать двадцать таких таблеток, а то и больше. Три такие таблетки могли оказаться смертельны для многих, пять для большинства, а семь для любого. Он спрятал записку и пузырек в карман и поехал дальше.
В четверг днем доктор Элтоун был у них. С полчаса занимался он раной Дейда, потом сказал:
— Вам нельзя подниматься.
— Я должен, — сказал Дейд. — Дайте мне что-нибудь такое, чтоб я продержался на ногах часа три.
— Послушайте меня, — сказал Элтоун на их родном языке. — Вы в тяжелом состоянии.
— Знаю, — сказал Дейд.
— Вам нельзя сейчас подняться даже на час, — сказал доктор.
— Я понимаю, — сказал Дейд. — Но мы — семья. И мы потеряли члена семьи. Мы — это мой брат и я. Дети поехать не смогут. Они ничего не должны знать. Мой брат не может поехать один. С ним должен быть кто-то из семьи. Я понимаю, но я обязан ехать с моим братом на похороны его жены, матери его детей. Вы знаете сами, что я обязан ехать.
— Если с вами что-нибудь случится, будет расследование, — сказал доктор. — Смерть от пулевой раны непременно будет расследована. Я думаю не о себе. Я думаю о детях. Решайте сами, но мой долг сказать вам правду. Я уже трижды сделал вам переливание.
— Я должен быть с моим братом.
— Хорошо, — сказал доктор. — Сейчас я сделаю вам еще одно переливание, потом вы оденетесь и поедете. Вы будете там в два. Вы должны возвратиться не позднее четырех. Я буду ждать вас. Может быть, мне придется продежурить здесь ночь.
— Спасибо, — сказал Дейд.
В половине второго он оделся. Дети были во дворе с Мэри Коури. Мэри месила на столе тесто для хлеба, показывала Рэду и Еве, как это делается, разрешала им помогать и рассказывала о своих четырех сыновьях и двух дочках.
Ивен молча вел машину.
— Как Рэд? — сказал его брат.
— Прекрасно.
— Как Ева?
— Тоже.
— Как ты?
— Прости меня, Дейд.
— Выучил ли ты Рада за эти дни чему-нибудь новому на нашем языке?
— Да.
— Что он знает сейчас?
— Это правильно, — сказал Ивен. — Я люблю тебя. Меня зовут Рэд Назаренус. Мою мать зовут Суон Назаренус. Моего отца зовут Ивен Назаренус. Мою сестру зовут Ева Назаренус. Брата моего отца зовут Дейд Назаренус.
— Когда ты научил его всему этому?
— В субботу ты научил его говорить: это правильно, — сказал Ивен. — В воскресенье я научил его говорить: я люблю тебя. В понедельник — мою мать зовут Суон Назаренус. Во вторник и вчера я научил его остальному. Кое-чему он учится у Мэри Коури, и Ева тоже.
— Дети Уолза знают о Суон?
— Нет. Мэй потрясена была и очень плакала.
— А после этого ты говорил с ними?
— Вчера днем я взял к ним детей. Рэду захотелось видеть Флору. Мэй опять плакала. Мы сидели в гостиной и пили. Я хотел сказать ей правду, Дейд. Я не сказал ей, но хотел.
— Ты сказал ей правду. Суон умерла от разрыва сердца.
— Они знают, тут есть что-то еще, Дейд.
— Всегда есть что-то еще, Ивен. Всегда и во всем есть что-то еще, чего мы не знаем.
Он чуть было не сказал Ивену правду, но вспомнил, что не должен, не должен ради Суон, не должен ради него самого, не должен ради Рэда и Евы.
— Как ты думаешь, почему я отнес тебя именно в мою комнату? — сказал Дейд. — Я хотел, чтобы ты прошел через эти шутки с оружием, прежде чем вернутся дети.
— Прости, Дейд.
— Завтра же отправляйся и поговори с этим человеком. Потом поезжай в Патерсон.
— Я отправлюсь и поговорю с этим человеком, — сказал Ивен, — но в Патерсон не поеду. Не покину детей.
— Пойми, ты можешь снова сорваться, — сказал Дейд, — а я нездоров. Срывайся в Патерсоне. Срывайся там до тех пор, пока не будешь уверен, что со срывами у тебя покончено. Сделай это для Рэда и Евы.