— А какой ей нравится? Мускат? Малага?
— Нет, — сказал Рэд. — Она вообще виноград не любит. Она любит землю.
— Тогда дай ей немножко, — сказала Ева. — Бедная, маленькая… как ее звать, Рэд?
— Жаба с рожками.
— Бедная маленькая жаба с рожками, — сказала Ева. — Дай ей немножко земли.
Рэд насыпал в коробку немножко земли.
— Ты хочешь ее? — сказал он сестре.
— Да, Рэд, я очень ее хочу.
Рэд передал коробку сестре.
— Бери, — сказал он. — Она твоя.
Девочка приподняла крышку, посмотрела на рогатую жабу и сказала:
— Бедная, маленькая… как ее звать?
— Жаба с рожками.
— Жаба с рожками, — сказала Ева. — Что же мне с ней делать? Раздавить? — И она шаловливо, обрадованно закивала.
— Нет, — сказал Рэд. — Не делай этого. Не порть ее чудные рожки.
— Что же мне тогда с ней делать? — сказала Ева. — Может, выкупать слегка? Нет, я знаю — что!
— Что?
— Я подарю ее маме. В день рождения.
— А когда у мамы день рождения?
— Послезавтра?
— Нет.
— Позавчера?
— Нет! Неужели ты не знаешь, что такое день рождения?
— Что это такое?
— Это день, когда ты родился.
— Значит, — сказала Ева, — ты рождаешься снова каждый раз, когда у тебя день рождения?
— Нет.
— Тогда, значит, ты умираешь каждый раз, когда у тебя день рождения?
— Нет, Ева! День! Рождения! День, в который ты родился! В день рождения не умирают!
— Когда же умирают? — сказала Ева. — В день смерти?
— День смерти?! — рассмеялся Рэд.
Женщина, знакомство с которой было для детей неожиданным и настоящим приключением, сейчас шла к ним сквозь ряды кустов, напевая протяжную песню на языке Ивена и Дейда.
Она подошла и посмотрела на них, и в глазах ее была любовь.
— Ну, король, — сказала она. — И ты, королева. Пойдем-ка мы с вами домой и сперва поплещемся в ванне. Потом поужинаем. Потом я расскажу вам что-то хорошее.
— Что? — сказала девочка. — Сказку?
— Я расскажу вам быль. Правдивую историю, королева.
— Она случилась с тобою, Мэри? — спросил Рэд.
— Она случилась… а как ты думаешь, с кем?
— С кем?
— С тобой, король Рэд! С тобой, королева Ева!
— Но мы и так ведь знаем все, что с нами случилось, — сказал Рэд.
— Нет, этого вы не знаете, — сказала Мэри. — Это о другом. Это история любви. Вставайте-ка.
Они встали и пошли за ней через виноградник к дому.
— Она печальная? — сказал Рэд.
— Да, — сказала женщина.
— Почему? — сказал Рэд.
— Это правдивая история, король Рэд, — сказала она, — а правда всегда печальна.
— Что такое история? — сказала Ева. — Что это такое?
— Это то, что бывает в жизни, королева, вправду бывает, — сказала женщина.
Она взяла их руки и сжала в своих с любовью, и дети поняли, что это любовь.
Он увидится и поговорит с этим человеком. Он не проявит к нему ненависти, не проявит злобы, но он возьмет его за горло и чуть не задушит, и лишь в последнюю секунду отпустит его, после всего, что было, отпустит — жить. А потом он снова сядет за руль и будет гнать машину, пока не приедет в Патерсон. Он поедет в дом, который Петрус построил для своих сыновей. Он исходит вдоль и поперек город, улицы своего и Дейда мальчишества.
Он остановил машину неподалеку от дома, где жил этот человек. Он прошел еще немного пешком и поднялся по лестнице к его двери. Негромко постучался — ведь он же к нему не чувствовал ни злобы, ни ненависти. Дверь открыла молоденькая девушка. Наверно, из студенток, подумал он. Да, конечно, студентка.
Он назвал его имя.
— О, — сказала девушка. — Одну минуту. — Она ушла в комнату и скоро вернулась с номером городской газеты, сложенным как раз так, чтобы он смог прочитать нужную заметку. Он взял газету и прочел сообщение.
— Бедный человек, — сказала девушка. — Вы его знали?
— Да, — сказал он и вернул ей газету.
— Мы въехали в квартиру сегодня утром, — сказала девушка. — Его тело нашли вчера. Но умер он еще раньше. Он, видимо, был больной, или психический или еще что-нибудь такое. В статье говорится, что он был выдающийся человек и что ему было ради чего жить. Он не оставил никакой записки. Надеюсь, он не родственник вам?
Он спустился на улицу, свернул за угол и сел в машину. Он поехал к дому, который они хотели и старались купить. Возле двери валялись четыре свернутые газеты, почтовый ящик был набит до отказа. Он отпер дверь и вошел. В коридоре в глаза ему бросился Евин игрушечный слоник, к которому она давно уже охладела, и двухколесный велосипед Рэда, с которого он столько раз падал. Он падал и наживал синяки и приходил в ярость и все равно продолжал свое. Это было давно, теперь уже велосипед был мал для Рэда, и теперь уже Ева пробовала кататься на нем. Он заглянул во все комнаты, потом вышел из дома и запер за собою дверь. На минутку он задержался, открыл почтовый ящик и вынул все, что в нем накопилось. Большей частью это были счета, и он не стал даже смотреть их. Он вскрыл только один конверт — с письмом. Письмо было на шести блокнотных листках, без обращения, без приветствия.