Выбрать главу

ЛЕНА(кричит). Са-аша!..

Девушки замерли. Играет музыка.

КОНЕЦ

ДРЕВНИЕ РЫБЫ

(стихотворения)

Воспоминание. 1963 год

В пляшущем кузове старой машины, плюхаясь в реки, влетая в дожди, мы проносились через осинник, дикий малинник… нет, погоди. Ветром и кепки и шапки сдирало и надувало, как парус, пальто. Сердце орало про козни тирана… Нет, все не то.
Просто запомнились сумерки, свечи, двор постоялый, горящая печь, добрых хозяев невнятные речи, хоть и казалось, что русская речь. Это поляки… а эти вот — венгры… Как занесло их в Сибирь, в глухомань? Кто-то бормочет, что нету им веры. Ты уж молчи, душу не рань.
Хоть мы ни в чем не виновны с тобою, но согласимся, обжегшись слезою, все впереди, все впереди: ненависть грянет еще, погоди. Люди родные уедут… Но вряд ли с радостью встретят тебя вдалеке, как привечали, когда мы озябли на грузовике.
Здесь по единым мы жили законам, лагерным, дружеским… Но ведь не век мучиться должен в краю удаленном чужой человек.

«Уняв на сердце боль, исчезнуть, раствориться…»

Уняв на сердце боль, исчезнуть, раствориться в покое сладостном средь клевера и пчел… Увидев, как висит недвижно в небе птица, — улечься в тень ее, как будто в дом зашел… И, молнию поймав над речкою, согреться… и льдом со лба стереть всех горестей следы… Все можно. Только лоб железным стал, а сердце — кочует там, где ты…

В дверях

Пыль месил я на дороге и теперь вот здесь стою, чтоб, споткнувшись на пороге, рассказать вам жизнь свою. Ничего-то мне не надо — ни воды, ни сухаря. Все блаженство, вся награда — ваша местная заря. Ваши речки и дубравы, желудь желтый и резной… Жить хотел я ради славы — глупый парень, что со мной? Слава — красная заплата, как сказал большой поэт. Хватит мне плаща заката. А покоя в сердце нет. Я пришел, чтобы проститься с тягою волшебных стран, откусивши, как лисица лапу, влезшую в капкан… Мне холмы у вас дороже всех вулканов вдалеке. Здесь дремал я средь сорожек в лодке звонкой, на реке. Здесь я пел — и вместе с тучей, вместе с молнией летел. Я мечтал о доле лучшей. Знал бы я, чего хотел! Как письмишко, на пороге не сквозняк меня трясет, а твой взгляд, слепой и строгий, мой народ… Пропустите же! Отныне буду хоть дворы мести. Ведь не зря мне на чужбине, в электрической пустыне, снился сладкий дух полыни, и мороз шел по кости!

«Я стал просыпаться под утро — лежу в темноте…»

Я стал просыпаться под утро — лежу в темноте, грехи вспоминаю свои… ощущенья морозны… Но я говорю про себя: прегрешения те простительны и несерьезны! И вновь засыпаю… и вновь пробуждаюсь в тиши… И снова себя убеждаю, но вижу — напрасно. Ах, кто же упорствует это в глубинах души? И все-то ему непонятно, неясно…

«Вышел к берегу, смиряя в сердце ярость…»

Вышел к берегу, смиряя в сердце ярость. Вдруг споткнулся, спички смяв в руке. Что ты там увидел? Это парус, Господи, белеет вдалеке!
Средь баржей под сизой крышей дыма и военных серых кораблей все же это так непостижимо — белый парус милых детских дней. Или то волна стоит седая? Вот обрушилась — и нет ее… И клокочет, сладко замирая, сердце проясневшее твое.

«Давай держаться на борту…»

Давай держаться на борту, держаться страстно, хоть ветер валит в темноту, гнетет ужасно. Давай держаться в облаках, на гибких крыльях. И в тесных зябких рудниках, почти в могилах. Легко и сдаться, и упасть, в слезах излиться. Но пусть над шеей волчья пасть напрасно злится! Себя совместно сохранят любовь и воля. Безверье — смерть, унынье — яд. Держись средь поля! Держись на бешеном ветру, в морозном мраке. Ты не умрешь, я не умру — напрасны враки.