— Ты ведь знаешь, какой он ловелас и нахал в отношении женщин…
— Да тебе-то что?.. Не маленькая ведь она…
— Я понимаю, но…
— Громов!
— Что Громов? Ну что — Громов?
— Ой, Громов… Боюсь я, что ты в этом деле плохо кончишь…
— Ну, ладно, ладно… Начал уже! — сконфузился Громов. — Пойдем, я ведь ничего не говорю.
— Марья Николаевна, — обратился Подходцев к гостье. — Мы уходим по вашему делу. Предупреждаю, что Клинков, который остается с вами, будет унижать нас и ловеласничать с вами. Он толст, лжив и глуп. Остальное — ваше дело; смотрите сами.
— Вы — Максим Петрович Кандыбов? — сказал Подходцев, без приглашения проходя в гостиную. За ним бесстрашно шагал маленький, но исполненный решимости Громов.
— Я. А, собственно, в чем дело?
— Да, дело для вас выходит неприятное. Общество защиты женщин осведомилось, что вы жестоко обращаетесь с женой, и его превосходительство, генерал Петров, завтра поедет к вашему начальству, чтобы сделать доклад по этому поводу. Я же приехал с его превосходительством (он величественно указал на Громова), чтобы, согласно 8, пункт 7, отобрать у вас дочь вашей жены.
— Дочь? — вскричал побледневший от всей этой горы генеральских титулов и параграфов Кандыбов, сухой старик с поджатыми губами и тупым неприятным выражением лица. — Дочь я вам ни за что не отдам!
— А вы статью 1447-ю знаете? — со зловещим спокойствием спросил Подходцев.
— Знать не хочу! Не получит эта распутница мою дочь!
— В таком случае мы принуждены будем вас арестовать, — холодно сказал Громов.
— Арестуйте! Я в своем праве.
Оба приятеля растерянно переглянулись. Они не ожидали такого упорства. Но Подходцев оценил положение со свойственной ему быстротой.
Он согнул свою стройную фигуру и, сверкая глазами, как тигр, стал подкрадываться к оторопевшему Кандыбову.
— А-а, проклятая рухлядь, — зашипел он. — Или ты отдашь нам ребенка, или вся твоя квартира взлетит на воздух. Нам терять нечего — я бежал с каторги и скоро снова пойду туда, а мой товарищ болен скоротечной чахоткой! Ты можешь поднять крик, но тебе же будет хуже. Я скажу, что мы пришли как агенты по страхованию жизни, а ты напал на меня и начал меня бить. Товарищ под присягой покажет, что ты набросился даже на меня с ножом. За это — три месяца тюрьмы, время достаточное, чтобы жена твоя десять раз забрала ребенка. Лучше отдай добровольно.
— Мерзавцы! — злобно сказал старик.
— Конечно. А ты что думал? Мы и не скрываем — да, мерзавцы. Я еще ничего, а мой товарищ — сплошной мрак.
— Я буду жаловаться на вас в суд.
— Вот. Самое лучшее. Пока что ребенок будет у жены, а там пусть суд рассудит. Это уж не наше дело. Мы взяли тысячу рублей чистоганчиком и обещали за это доставить ребенка — остальное нас не касается. Верно, Громов?
— Понятно.
— А если я вам все-таки не отдам девочки.
— В тюрьму засадим. Ложь, донос, клятвопреступление — все пустим в ход. Чудак! Ведь говорят же тебе, что терять нам нечего. Будь мы еще порядочные люди…
Растревоженный старик задумался.
— Девочку я матери отдам, потому что все равно потом отберу ее по закону, а на вас буду жаловаться.
— Конечно, конечно, — согласился справедливый Громов. — Мы бы на вашем месте этого дела так не оставили. С какой стати! Действительно, таких вещей прощать не следует.
— Но ребенка я вам в руки не отдам. Пусть горничная непосредственно передаст его матери.
— Не доверяете? Пожалуйста. Только соберите их платья, белье, и пусть горничная принесет все сюда, наверх.
— Моя жена наверху? — быстро спросил старик.
— Да. В квартире жандармского полковника Подходцева. Она, впрочем, пришлет вам расписку в получении дочери.
Молчавший Громов добавил:
— А за то, что вы жестоко обращаетесь с женой, вы пострадаете.
— Вон отсюда!
— И за то, что жестоко обращаетесь с нами, тоже пострадаете!..
Глава III
ПЕРВЫЙ РЕБЕНОК В ДОМЕ
Вернувшись домой, Подходцев и Громов застали мирную картину: Марья Николаевна лежала, свернувшись калачиком на диване, а Клинков читал ей какую-то книгу.
— Ну что? — встретил вернувшихся Клинков. — Наверное, без меня никакого толку не вышло?
— Нет, вышло, Марья Николаевна, сейчас вы получите вашего ребенка…
— Неужели он согласился?!
— Видите ли… он сначала как будто бы был против, но мы его уговорили.
— Привели, так сказать, резоны, — подтвердил Громов.
— И ваше белье принесут, и вещи.