— Далеко! Пусть лучше сядет: подкрадемся. Никуда ему с петухом от нас не деться.
И верно: отлетев недалеко, хищник уселся на толстый осиновый сук. Перебегая от дерева к дереву, прячась за их стволами, охотники подкрались к нему шагов на тридцать.
Теперь им хорошо была видна его широкая, вся в волнистых серых полосках грудь, высокие желтые ноги и приплюснутая, как у змеи, голова с хищным клювом. Холодный, желтый глаз хищника смотрел в их сторону.
— Видит, анафема! — прошептал Матвейка. — Ближе не пустит. Давай отсюда.
— Смотри — вместе! — предупредил Пашка. — Раз! Два!
— Стой! — взмолился Матвейка. — Солнце в глаза!
— Три! — строго скомандовал Пашка.
Две стрелы, взвившись высоко в воздухе, понеслись к осине, но, не долетев, потеряли силу и белыми змейками вильнули под суком, где сидел хищник.
Ястреб снялся и полетел дальше. Но ему, видно, не по силам было долго тащить по воздуху грузную добычу. Он опять опустился — теперь прямо на землю.
В этот раз он не подпустил охотников и на сорок шагов. Так они долго преследовали его, но им ни разу больше не удалось подкрасться к нему на выстрел.
Наконец дорогу им пересек широкий лог. По ту сторону его начинался еловый бор. В последний раз перед охотниками блеснули золотые перья петуха — и скрылись в сумраке столетних елей.
— Сухой лог, — сказал Матвейка, — дальше пойдем?
— Конечно, пойдем!
Про темный лес за Сухим логом ходили недобрые слухи.
Детям туда строго было запрещено бегать. Лес был дикий, и еще недавно нашли в нем скелет пропавшего без вести охотника.
— Слабо? — прищурился Пашка, заметив, что друг его колеблется.
— Самому слабо! — огрызнулся Матвейка. — Кто еще первый струсит!
— Знаешь, что? — предложил Пашка. — Чтобы нам не сдрейфить, давай поклянемся!
— Чего? — удивился Матвейка.
— Клятву дадим, что не вернемся назад, пока не убьем ястреба.
Матвейка согласился. Охотники положили свое оружие на землю, взялись над ним за руки, и Пашка замогильным голосом произнес клятву. Ястреба-тетеревятника он назвал «летучим бандитом — грозой мирных деревень».
Охотники не вернутся «под родной кров», пока не освободят страну от летучего бандита и не добудут его головы. Клятва звучала грозно и торжественно.
— А кто нарушит клятву, — скрепил Пашка, — тот негодяй и трус!
Нелегкую задачу задали себе охотники: добравшись до старого бора, ястреб как в воду канул.
После целого часа бесполезных поисков Пашка присел на пенек и задумался.
— Заплутаем мы, Пашка! — робко прервал его размышления Матвейка. — Лес большой.
— Не заплутаем, — уверенно сказал Пашка. — Мы, как из деревни вышли, все прямо на солнце идем. Назад дорогу легко найдем. А вот слушай, что я придумал, по каким приметам нам тут ястреба разыскать? Замечал ты: как ястреб покажется, так кругом все птицы замолкают и прячутся.
Боятся. Вот мы и будем слушать: где птицы молчат, там он, значит, сидит.
Охотники опять принялись за поиски. Но скоро им пришлось убедиться, что Пашкина примета им не поможет.
Мелких птиц в бору было много.
В густой хвое пели свои грустные песни корольки, понизу сновали серенькие малиновки-зарянки, бойкие синицы-гренадерчики. Но куда бы ни шли охотники, всюду, как игрушечный чертик из коробки, выскакивал из-под земли крошечный коричневый подкоренник, взлетал на сучок или пень и, задорно подняв короткий хвостик, по всему лесу пускал веселую громкую трель.
— Этот карапуз и тетеревятника не струсит, — недовольно сказал Пашка. — Мешает только слушать.
Еще с полчаса шагали они по лесу, не забывая идти прямо на солнце.
Впереди показалась светлинка, и скоро они вышли на поляну. В траве журчал родник. Истомленные охотники жадно набросились на его холодную воду.
— Пойдем к Сухому логу, — предложил Матвейка. — Может, он там опять.
Они пошли назад, поглядывая, чтобы солнце било им в спину. Шли молча.
Каждый думал про себя, что клятву они дали глупую, но сказать об этом вслух боялся: ведь тот, кто захочет нарушить клятву, будет негодяй и трус.
Матвейка остановился около большой муравьиной кучи.
— Дождь будет! — объявил он вдруг.
— Глупости! — рассердился Пашка. — Откуда ты можешь знать?
— А во! — показал Матвейка на муравейник. — Вишь — мураши все ходы-выходы закрыли. К непогоде это. Я еще давеча приметил: на поляне мошкара у самой травы толчется. Ветер тоже шибче стал, по небу хвосты кошачьи гонит.
Пашка промолчал. В толстом «Охотничьем календаре» ничего про эти приметы сказано не было. Может, Матвейка и верно говорит.