— Припаряйся, Старухин! Кати сюда!
Они очутились рядом, оба с гармошками, такие разные: высокий и подвижной Баев и приземистый, с немного кривыми ногами Никон. Баев подтолкнул Никона локтем, весело улыбнулся и скомандовал:
— Вали марш! «С неба полуденного»! Раз, два!
Оба инструмента грянули враз. Взмывающий, веселящий марш рассыпался мерными и согласными звуками. Встречные шахтеры приостанавливались, смотрели на музыкантов, оборачивались к ним, некоторые шли за ними, улыбаясь и невольно вышагивая в такт музыки.
Так прошли они по длинной улице. В конце ее, там, где широко и привольно расположились шахты, вздымаясь вверх коперами и эстакадами, Баев остановился. Одновременно с ним остановился и Никон.
— Ладно! — одобрил Баев. — Дело у нас с тобой идет. Маленько еще сыграться, и можно на парадах выступать.
Никон уже сам почувствовал, что у них с Баевым получается вместе хорошо, что оба они улавливают размер и согласованно ведут мелодию. У него заблестели глаза и, ничего не сказав товарищу, он пустил залихватскую трель, которая рассыпалась в притихшем воздухе серебряными капельками.
— Пойдет дело! — повторил Баев. Он выждал, когда пальцы Никона замерли на ладах, и в свою очередь тронул басы и басы зарокотали густо и внушительно. А Никон широко ухмыльнулся и подхватил вызов. У Никона гармонь отозвалась отрывком плясовой. У Никона задрожали озорно и весело брови. Он легко и беспечно рассмеялся. Рассмеялся и Баев.
— Как не пойти?! Пойде-ет!
Изрытая, неровная равнина катилась куда-то вниз. По равнине расселись шахты. Кой-где скупо разбежались запыленные и обожженные солнцем березки. В разные стороны уходили пыльные дороги, по которым катились в бурых облаках грузовики. В стороне ровной струной вытянулся железнодорожный путь и дымились и покрикивали паровозы. За спиной у шахтеров невнятно ворчал поселок. И небо вздымалось ввысь бесцветное, жаркое и пустынное.
Никон оглянулся. Посмотрел на поселок, посмотрел на простирающуюся пред ними равнину.
— Эх, и тоскливо же здесь! — признался он, поправляя на плече широкий гармонный ремень. — Вот в город бы отсюда махнуть!
— А мне здесь не тоскливо, нисколько! — возразил Баев. — Мне тосковать нигде не приходится.
— Почему?
— Времени нет на такое занятье… Вот я и в других местах побывал и в городе жил, а пришел сюда обратно и не каюсь. Мне на работе некогда тосковать. Ну, а в свободное время, так кругом товарищи. Товарищей да дружков сколько угодно.
— Хорошо, когда много товарищей! — вздохнул Никон.
— Чудак! — удивился Баев. — Да разве ты не можешь завести себе сколь угодно хороших дружков? Гляди, на шахте сколько народу! И народ не плохой. Ты не вожжайся с трепачами или с пьяницами, тогда у тебя и компания будет хорошая. Да вот хоть взять нас с тобой — чем мы не хороши! — Баев вскинул голову и весело подмигнул. Его пальцы быстро перебрали лады и гармонь взвизгнула веселой тараторочкой. — Чем не хороши! — рассмеялся он и повернул обратно к поселку.
С минуту Никон был в недоумении, но стряхнул с себя нудные мысли и, не отставая от товарища, подхватил бойкую песенку.
Вызов владимировцев действовал.
Бригада за бригадой выходили на первое место. На красной доске увеличивался почетный список ударников. В забое, где работал Никон, дела шли хорошо. Но забойщик как-то оплошал и его слегка зашибло отскочившей глыбой угля. Пришлось перегруппироваться рабочим. И когда стали производить эту перегруппировку, подвернулся Баев и поманил Никона в сторону.
— Слушай, Старухин, — сказал он, о чем-то озабоченно соображая. — Вали в нашу бригаду. Попробуем вместе поработать. У нас дела закручиваются на большой!..
Никон колебался. Он знал, что бригада Баева идет впереди многих, что в ней много ударников и что там работают крепко и не так, как в забоях, где ему до этого приходилось работать. Баев сразу заметил его колебания.
— Трусишь? — подмигнул он. — Ты не трусь! У нас бригада дружная. Не дадут опасть духом. Только работай не хуже всех. Неужели работы боишься? Не верю!
Вслушавшись в слова Баева и не обнаружив в них ни признака насмешки, Никон приободрился:
— Работы чего бояться! Работаю ведь, ничего…
— Значит, заметано! — решил Баев.
И Никон попал в его бригаду.
Когда Зонов узнал об этом, он с сомнением покачал головой.
— Не промахнулся ты? — спросил он Баева. — Парнишка путанный, не могу я сообразить, какой он такой…