Дверь хибарки со скрипом затворилась. И опустилась тишина...
Жажда жизни
Святополк же окаянный стал думать: «Вот убил я Бориса; как бы убить Глеба?» И, замыслив Каиново дело, послал, обманывая, гонца к Глебу, говоря так: «Приезжай сюда поскорее, отец тебя зовет: сильно он болен». Глеб тотчас же сел на коня и отправился с малою дружиною, потому что был послушлив отцу. И когда пришел он на Волгу, то в поле споткнулся конь его на рытвине, и повредил Глеб себе немного ногу. И пришел в Смоленск, и отошел от Смоленска недалеко, и стал на Смядыне на корабле. В это же время пришла от Предславы весть к Ярославу о смерти отца, и послал Ярослав сказать Глебу: «Не ходи: отец у тебя умер, а брат твой убит Святополком». Услыхав это, Глеб громко возопил со слезами, плачась по отце, но еще больше по брате, и стал молиться со слезами <...> И когда он так молился со слезами, внезапно пришли посланные Святополком погубить Глеба. И неожиданно захватили посланные корабль Глебов, и обнажили оружие. Отроки же Глебовы пали духом. Окаянный же Горясер, один из посланных, велел тотчас же зарезать Глеба. Повар же Глеба, именем Торчин, вынув нож, зарезал Глеба, как безвинного ягненка.
Повесть временных лет
- У меня тут возникло маленькое затруднение, братцы. И вы сейчас поможете мне его разрешить. Не так ли?
Горясер Ждинич подбросил в воздух нож, который до того задумчиво вертел в руках, поймал его и поднял взгляд на трех человек, только что одновременно бухнувшихся перед ним на колени. За спинами затравленно озирающихся по сторонам пленников высились двое варягов с обнаженными мечами.
- Тут вот какое дело, - продолжал меж тем Ждинич, не дожидаясь ответа. - У меня есть приказ - убить вашего господина, - кончик ножа у него в руке смотрел правее коленопреклоненных, туда, где под охраною еще двоих гридей у наполовину вытащенной на берег ладьи скорчился молодой человек в богатой дорожной одежде и с золотой гривной на шее. - Вот только что-то не горю я желанием пачкать руки княжеской кровью. - Горясер усмехнулся. - Больно уж много у него братьев, - развел он руками. - И все от разных матерей, и все в разных землях сидят. И не поймешь толком, кто кому сегодня брат, а кто враг? А уж как оно там повернется завтра... - Покачал головой. - Быть может, мой же хозяин завтра скажет другому своему брату: «Не убивал я младшенького нашего. То слуги мои без ведома моего зло учинили. И вот тебе те злодеи на расправу, чини им суд, а мне будь братом любимым. И пойдем вместе на другого брата нашего». Может такое быть? - вопросительно заломил бровь Ждинич и сам же себе, кивнув, ответил: - Может. Еще как. - Перехватил нож за клинок и замахнулся. - А потому поступим мы вот как... - Брошенный сильной рукою кинжал вонзился в песок перед тремя застывшими на коленях пленниками. - Тот из вас, кто сейчас возьмет этот нож и вонзит его в сердце своего господина, останется в живых и сможет уйти отсюда на все четыре стороны. Никто не тронет его и пальцем. Остальные же, - Горясер оскалился в широкой хищной усмешке, - остальные двое умрут.
Стоящие на коленях испуганно переглянулись, покосились на ушедший по самую рукоятку в песок нож. Один из них, тощий длинный парень с соломенными волосами, громко сглотнул. Ждинич, выждав несколько мгновений, продолжил:
- А чтоб помочь вам принять решение, я буду считать до десяти. И если к тому времени, как я закончу счет, дело не будет сделано... - он потянул из-за голенища другой нож. - Умрете вы все. Трое. А я попробую придумать что-нибудь еще. Мне, в отличие от вас, спешить некуда. - Клинок у него в руке задорно сверкнул на солнце. - Десять.
Никто не шелохнулся.
- Девять.
Соломенноголовый бросил робкий взгляд на самого старшего из товарищей по несчастью, стоявшего рядом с ним.
- Восемь.
Потянулся к рукояти ножа.
- Семь.
Кулак старшего с размаху врезался в висок парня, отбросив его в сторону. Внезапно ожив, пленник рванулся вперед, растянувшись животом на песке и пытаясь первым дотянуться до оружия.
- Шесть, - криво усмехнулся Горясер.
Светловолосый, извернувшись, пнул ударившего его ногою в бок и еще раз, со всей силы, в лицо. Брызнула кровь из рассеченной брови.
- Пя-а-а-ать, - нарочито лениво протянул Ждинич, подмигивая товарищам, с неподдельным весельем наблюдающим за разворачивающейся у них на глазах свалкой.