— Какой мой ученик? — сказал он в ответ на слова человека в чалме.
— Это такой же вор, как и ты! Хулиган! Он обворовывает нас, как будто мы виноваты в том, что он убегал в Китай. Так чьи же они ученики, как не твои? Ну!
Бектурган не переносил грубости. Глаза его налились кровью.
— Супа, я не понял твоих слов. В чем ты меня обвиняешь?.. Ты сам, насколько мне помнится, гриф, питающийся падалью! — ответил ему Бектурган.
Люди слушали молча. Все смотрели на Бектургана. Кто-то осторожно дернул его за рукав, как бы предупреждая, чтобы он вел себя сдержаннее.
— Замолчи! Я быстро отправлю тебя на виселицу! Эй, где вы там?! — крикнул молдо своим джигитам.
— Если ты меня сегодня повесишь, завтра найдутся люди, перед которыми тебе придется держать ответ. Я не ягненок, которого взял да прирезал — и дело с концом. Я — Бектурган! Попробуй меня взять! За меня есть кому постоять!
Молдо, видимо, одумался и остановил своих джигитов.
— Как ни говори, а Бектурган все же герой, — с восхищением заметил один из присутствующих своему соседу. Он знал старика: — Это старый волк! Он и жизни своей не пощадит!
Джигит со связанными руками поднял голову и обратился к Бектургану:
— Старик! Эта могила роется для меня! — Запнувшись на миг, он продолжал: — Эта могила моя! Ее роют для меня два моих близких друга. Их заставил молдо Супа. Я несу наказание за горсть талкана.
Охваченный яростью, джигит стал швырять ногой выбрасываемую из ямы землю. Его глаза горели, как у разъяренного в схватке беркута.
Никто не хотел верить, что его закопают в эту яму.
«Все это делается для острастки, — думали про себя собравшиеся. — Если бы решили казнить, то давно бы повесили вон на той виселице».
— Эй, вороны! Отойдите и станьте вон там, подальше. Сейчас тройка будет выносить свой приговор!
Толпа подалась назад. Около молдо Супа остались двое: русский и киргиз. Арестованный джигит так и сидел на куче вынутой из ямы земли. Неподалеку от него совещались судьи.
— Что это за люди? — спросил Бектурган стоявшего рядом с ним человека.
— Это так называемая тройка. Один русский И два киргиза. Что они решат — то и закон. Несчастных, страдающих от голода беженцев они обвиняют в воровстве, и те должны гибнуть от рук этой тройки. Вы сами видите, что они делают! Тот джигит со связанными руками был домашним работником у молдо… Он без разрешения взял у своего хозяина горстку талкана и съел. Да и нищим подал, видимо. Вот за это над ним и собираются теперь учинить расправу.
Бектурган сдвинул брови, но не проронил ни слова. В его голову запали мрачные мысли… Глаза, устремленные на связанного джигита, еще больше налились кровью.
— Эй! Теперь можете подойти поближе! — объявил толстопузый Митрий, хлопая огромными ладонями. Протяжно свистнув, он поднялся на ноги.
— Вот что, миряне, — начал молдо Супа, — оглашаю решение тройки. Как вы видите, один из могильщиков — Эшим. Есть подозрение, что он является сообщником вора Исана. Тройка решила: если он хочет снять с себя подозрение, пусть кетменем отрубит голову Исану. Если откажется выполнить это решение, тогда сам вместе с Исаном ляжет в могилу! Таков наш приговор. Вы будете свидетелями приведения его в исполнение. Ну, Эшим! Тебе самому предоставляется право избрать то или другое — решай. Это — требование шариата, — закончил Супа.
По толпе прошел ропот негодования. Всех возмутил жестокий, несправедливый приговор тройки. Многие не смогли удержать подступивших слез, послышались всхлипывания. Более смелые вслух высказывали свое негодование.
— Я не согласен ни с тем, ни с другим, молдоке, потому что ваше решение неправильно, — ответил Эшим.
На его спину опустилась плеть молдо.
— Это произвол! Вы же сами говорили, что Керенский освободил народ от царского гнета! Где же справедливость?! — крикнул кто-то в толпе.
— Замолчи! — раздался гневный голос молдо, подобно острию кинжала вонзившийся в сердце каждого. Толпа притихла.
Погруженный в мрачные думы, Бектурган стоял молча, опершись на посох и низко опустив голову. Он даже не услышал грозного окрика молдо.
— Я не хочу брать греха на свою душу. Убей меня, если хочешь! Чем моя жизнь дороже жизни Исы? — хриплым, дрожащим голосом сказал Эшим и швырнул кетмень в сторону.
Бывают же такие сильные духом люди! Ни один мускул не дрогнул на лице Исана. Расстаться с жизнью ему, казалось, так же легко, как перейти из одной юрты в другую. Он окинул взором собравшихся и обратился к ним со следующими словами: