Сердце Бектургана наполнилось радостью: будто вновь ожил и загорелся совсем было потухший светильник, озарявший его жизнь.
— Кто же этот человек по имени Болчайбек, русский или киргиз? И видел ли ты его сам?
— Видел, ата, своими глазами. Очень ласковый, приветливый человек. Голова не бритая. Но русский он или киргиз, никто не знает. Слышал, как он говорил по-киргизски: «Не ходите, не ходите…»
— А куда он не велит идти?
Исман почувствовал, что знает больше отца, хотя и сам плохо понимал, что творится вокруг.
— Очень интересно, ата, — продолжал Исман, не найдя ответа на вопрос отца. — Там их двое: одного зовут Эсер, а другого — Болчайбек. Один из них, говорят, приехал не то от царя, не то от Керенского, и каждый клонит народ на свою сторону. Когда к народу вышел Болчайбек, все закричали: «Ура-а!». А это, оказывается, значит: «Мы идем за тобой». Я стоял рядом с Акышем и тоже кричал: «Ура-а! Ура-а!..»
Разговаривая таким образом, они уже подходили к шалашу.
— Табыш, Табыш! Ну, улыбнись, что ли! — послышался из шалаша голос Омурбека.
— Оказывается, у вас и в самом деле есть еще один сын! Пусть тогда фрукты, которые я несу от дунганина, будут жентеком, — сказал Исман, принимаясь развязывать узелок. Омурбек, услышав голос старшего брата, с криком «Байке, байке!» выбежал из шалаша с ребенком на руках. Исман с отцом подходили уже к порогу.
— Вот он, — сказал Бектурган. Исман обнял Омурбека, расцеловал сначала его, потом и новорожденного брата.
— Значит, дела наши поправляются? Как его зовут?
— Зовут его Табылды… Отец назвал его Табылды-батыр, — ответил Омурбек.
Исман, все еще не выпуская своих меньших братьев из объятий, взглянул на отца.
— Атаке, почему у вас слезы на глазах? Чем вы расстроены?
— Вот уже несколько дней, как у меня ноет все тело, а голова будто налита свинцом, — ответил Бектурган. Давно он почувствовал недомогание, но все крепился.
— Вы теперь не болейте, атаке. Я ухожу от хозяина и иду к Болчайбеку. Верю, он и нам поможет, — сказал Исман. Взглянув на ребенка, он улыбнулся: — Табыш, Табыш! Ие, ие!.. Смотрите, он смеется! Ата, чей это ребенок?
Бектурган провел рукой по бороде и посмотрел в сторону Токмака:
— Я его нашел. У него нет другого отца, кроме меня, и нет братьев, кроме вас. Он мой самый младший сын. Этот мальчик принес в наш дом счастье. Да пошлет ему господь долгих лет жизни. Он всегда будет со мной. Теперь войди в шалаш и полюбуйся, сколько у нас денег.
Бектурган достал спрятанный в изголовье детской колыбели сверток и протянул его Исману.
Развязывая сверток, Исман с улыбкой взглянул на отца:
— Вспомнили привычку прошлых лет?.. У кого стянули?
— Нет, сынок… Ты слышал когда-нибудь, чтобы я говорил неправду? Нет? Так знай: я уже давно перестал прыгать через пеструю нитку[1]. Да, в юности меня знали как грабителя. Тогда я, будучи лихим наездником, действительно совершал ночные набеги, показывая при этом свое молодечество. Эта пора давно отошла. Воровство нынче считается самым постыдным делом, и я никогда больше не вернусь к старому. Нет, сынок… Каких только ошибок мы не делаем в юности! — закончил старик и рассказал о приключении, в результате которого у него в руках оказалась пачка денег.
— Да, разные люди живут на свете, — задумчиво сказал Исман. — Одни готовы нищего убить, другие, наоборот, жалеют, помогают, дают деньги… Оказывается, и среди русских есть много хороших, даже, можно сказать, святых людей. На эти деньги можно купить целый пуд муки. Давайте отправимся в Пишпек. Пуда хлеба нам хватит на полгода. А прожить нынче полгода — это не шутка.
Бектурган чувствовал себя очень плохо и слушал Исмана рассеянно. Его мутило, от сильного головокружения он едва держался на ногах. Нащупав свой пульс, старик покачал головой: болезнь скрутила его так сильно, что он не мог уже скрывать ее от сыновей.
— Сын мой, сбрей-ка мне волосы. Похоже, я не скоро оправлюсь от этой болезни. Должно быть, у меня тиф. Эта болезнь прилипчивая, будьте осторожны. Станете ухаживать за мной да еще заразитесь!.. Нет, подождем пока с бритьем. Что-то я совсем плохо себя чувствую, — пожаловался Бектурган.
Исман собрал всю одежду и тряпье, устроил постель и уложил отца.
— Атаке, не от упадка ли сил вы заболели? — заметил Исман.
— Нет, сынок, у меня сильный жар. Когда покидают силы, их не легко восстановить — нужно питаться маслом, мясом. А от жара у нас есть другое средство… Если бы ты смог доставить меня к батракам в Шор-Добо… Туго придется нашим ребятишкам, если дунганин не отпустит тебя и они останутся одни. Дай попить…
1
Это выражение связано с древним обычаем и означает: я уже давно не совершаю нечестных поступков.