— Ой-е! Так как же ты, не считая, пас овец?
— Плохо, плохо я пас овец, совсем плохо…
Председателю, видно, не часто приходилось слышать столь откровенные признания. Он пожал плечами, искоса посмотрел на Сарбая и повернулся к членам комиссии:
— Ничего не понимаю! Эх, Сарбай-аке, зачем хитришь? Притворяешься неразумным, неразвитым. Безграмотность в наше время никого не оправдывает. Члены комиссии видят сразу: падежа овец ты, слава создателю, избежал. Плохие овцы, но уцелели почти все… А теперь о другом. Слышишь, Сарбай-аке, о другом тебя спрошу. Не вздумай скрывать — все насквозь вижу! — Он приостановился и заговорил с пристрастностью обвинителя: — Как у тебя, Сарбай-аке, с падежом приплода? Ну-ка, ну-ка, выкладывай! — И, опять оглядев присутствующих, председатель впился глазами в лицо чабана.
Сарбай не мог не заметить издевки в тоне председателя, однако отвечал спокойно, и всем слышно было, что это спокойствие отчаяния:
— Большой падеж. Много-много подохло!
Закир даже руками развел: каково, мол, нахальство! Человек вроде бы даже хвастает своими потерями. Он опасался, наверно, что Сарбай начинает так, чтобы потом обвинить его.
Погрозив пальцем, председатель быстро заговорил, злобно:
— Наверно, обижаешься на меня? Нерадивые всегда на руководителей обижаются, но с обидой руководителя не хочет считаться никто… — И тут он начал кричать: — Вы… вы, пожалуйста, не упрямьтесь!.. И вы, пожалуйста, будьте серьезны! Ни государству, ни колхозу ваши шутки не нужны!..
— Очень, очень большой падеж! — громко, будто кающийся на миру грешник, повторял Сарбай. — Если не веришь, вон там яма, открой и посмотри! — Он протянул короткопалую, заскорузлую руку в ту сторону, где под плоским камнем были захоронены погибшие ягнята.
Показал и отвернулся, и рука его повисла, и он сам весь обмяк, опустив голову на грудь.
Закир, подавив вспыхнувший было в нем гнев, с деланным спокойствием обратился к членам комиссии:
— Идите смотрите, считайте!
Неуклюже шагая, Сарбай повел людей к яме. Зоотехник, ветврач и учетчик поплелись за ним, но тут вдруг однорукий Садык бегом обошел их и остановил:
— Э, погодите! — Он подозвал к себе Дардаке. — Слушай-ка солдат… Твой отец говорит что-то не то. Сколько приплода вы получили?
Дардаке отвечал еще глупее, чем отец:
— Не знаю.
Садык удивленно растопырил пальцы единственной руки.
— Как же так?.. Слушай, солдат, разве у нас такой был уговор? Ты что обещал?..
Дардаке не знал, куда спрятать лицо, он даже голову наклонил, чтобы не видеть сверлящего взгляда заведующего фермой.
— Где тетрадь, где карандаш? — продолжал Садык. — Потерял? Бросил?
Дардаке наклонился и вытащил из-за широкого голенища растрепанную тетрадь:
— Вот.
Садык, удивляя Дардаке ловкостью, раскрыл тетрадь на согнутом колене и, увидев запись на первой странице, широко улыбнулся. Но, перелистав еще несколько страниц, посмотрел с печалью и грустью:
— Эх, а я-то на тебя надеялся!.. Значит, и ты не можешь сказать, в каком состоянии стадо?
— Могу!
Садык рассердился:
— Ну, брат, и путаник ты, — то не можешь, то можешь. Арифметику, что ли, забыл? Сколько рождалось в день? Сколько сейчас ходит в отаре? Вот у тебя маток четыреста семьдесят девять. Сколько из них оягнилось? Количество ягнят достигает двухсот?
Дардаке почему-то рассмешил этот поток вопросов. Видно, Садык-аке не был никогда учителем. А может, нарочно так спрашивает, чтобы труднее было ответить?
— Ну, что молчишь? Что сопишь? Двести ягнят есть? — Садык подбадривал его взглядом. — Говори же, говори!
— Больше.
— Триста?
— Еще больше.
— До четырехсот дойдет?
— Будет больше… Четыреста шестьдесят девять.
И тут с силой хлопнул кнутом по своему кожаному пальто усатый Закир:
— Эй, парень, ты что, смеешься над нами? Только что говорил — не знаешь, какой приплод…
— Не знаю! — простодушно глядя в глаза разъяренному председателю, ответил Дардаке.
— Как так?
— Приплод — все ягнята, правда? Мы мертвых и погибших не успевали считать, не было времени. А живых и здоровых четыреста шестьдесят девять!
И тут вдруг все разом заговорили, стали переглядываться, смеяться, даже хохотать. Что такое случилось? И сердитый председатель расплылся в улыбке, положил руку на плечо Сарбаю:
— Что? Правда? Нас пугал, а у тебя приплод четыреста шестьдесят девять ягнят? Здоровых, крепких ягнят? — Не дождавшись ответа растерявшегося Сарбая, председатель обратился к членам комиссии: — Слышите, слышите! Выходит, в среднем на сто маток у них по девяносто восемь родившихся и выживших… Хе-хе, если не врет бродяга Дардаш, если только не врет… Вот мы сейчас сосчитаем и запишем… Если окажется, что джигит Дардаш прав… — Закир блеснул глазами и торжествующим взглядом окинул присутствующих: — Принимайтесь, принимайтесь! Зачем мертвых глядеть, лучше считать живых: — Он искренне радовался, кажется, готов был в пляс пуститься, этот пузатый, усатый Закир.