От наших позиций до Дона было рукой подать — два километра. Мы знали, что если противнику удастся овладеть этими высотами, все переправы окажутся под артиллерийским и минометным огнем. Этого нельзя было допускать. К Дону стекались неоглядные толпы эвакуированных. Они заполнили все придонские села, и каждый стремился перебраться на восточный берег. Трудно представить трагедию, которая разыграется у переправ, если немцы прорвутся. И мы решили держать высоты, пока есть силы.
Решение об организации хотя бы и временной обороны имело и большое моральное значение. Беспрерывное отступление угнетающе действовало на людей. Новый же бой, несомненно, их подбодрит, укрепит боевой дух.
Капитан Красников, назначенный заместителем командира полка по строевой части, получил распоряжение: с группой бойцов и политруком роты Самуилом Ошеровым разведать район села Девицы и разыскать переправочные средства. Мы сознательно избрали именно этот район. Берега здесь были покрыты густыми зарослями. И ни одной магистральной дороги! Противник, конечно, меньше всего предполагал, что наши войска попытаются переправиться именно здесь.
Одновременно мы послали конную разведку в направлении Коротояка.
Взвод конных разведчиков мы сформировали в день прорыва вражеского кольца под Старым Осколом, когда надо было быстро, оперативно выяснять, что происходит вокруг, устанавливать и держать локтевую связь с соседями, посылать в батальоны распоряжения. Во взвод отобрали людей смелых, я бы сказал, отчаянных.
Из девятой роты попали Тулебердиев и Сафарян. Они уже несколько дней находились при командире батальона. Подобрав лихих коней, они мчались то в роты, то в штаб полка, выполняя особые задания комбата. Когда их вызвал Даниелян и приказал отправиться в распоряжение начальника штаба полка, оба были явно разочарованы. Комбат понял их, однако не показал виду. Ему тоже не хотелось их отпускать, но иначе поступать он не имел права.
— Я думаю, приказ ясен, — строго, официально сказал Даниелян. — Выполняйте!
Комбат исподлобья посмотрел на своих бойцов, радуясь в душе, что им не хочется покидать свой батальон. Молчание нарушил Чолпонбай.
— Товарищ старший лейтенант, тогда разрешите в нашу роту ехать сначала. Друзья там остались, хорошие товарищи!
— Только ненадолго.
Захарин, встретив друзей, стал их попрекать:
— И вы променяли нашу славную роту на какой-то конный взвод? — выговаривал он. — Я бы до самого командира полка дошел, к комиссару обратился, но остался бы…
— Ты сам много говорил: приказ есть приказ, его не обсуждают, а выполняют, — парировал Чолпонбай. — Забыл? Зачем теперь другую песню поешь?
— Просто завидует, что мы идем в конную разведку, — подтрунивал Сафарян.
— Чему там завидовать, черт вас дери, — ершился Захарин. — Не хочется расставаться с вами. Думал, скоро они в роту вернутся, а получается наоборот… А вы, вижу, рады, выдвижение получили, еще немного и, пожалуй, до самого Буденного доберетесь.
— Брось, Иван! — перебил его Сафарян. — Парень пришел попрощаться, душу отвести, а ты… шутишь…
— Ну, прости меня, друг, — после небольшой паузы заговорил Захарин. — Я просто погорячился. И неправ, конечно. Приказ есть приказ, его надо выполнять. Я бы тоже попросился с вами, да ездок из меня никудышный.
— Что это тут за собрание? — спросил подошедший командир роты Антоков.
— Не собрание, товарищ лейтенант, — ответил Захарин, — прощаемся. Вот изменщики пехоте, кавалеристами становятся.
— Это ты зря, сержант, — ответил Антоков, — мне тоже не хотелось их отпускать, но на важное они дело идут. В такое время конная разведка, конная связь очень нужны. Потом они, конечно, вернутся в роту.
— Обязательно вернемся, — заверили Сафарян и Тулебердиев в один голос.
Иван смягчился и взял обоих друзей за плечи.
— Ну что ж, ни пуха ни пера.
— В таких случаях говорят: «Пошел к черту!», — улыбаясь, заметил командир роты.
— Зачем товарища посылать к черту? — удивился Чолпонбай. — Разве хорошо — к черту?
— Очень даже хорошо, — засмеялся Захарин, — когда посылают к черту, человек знает, что черт не любит шутить. Или ты ему голову свернешь, или он тебе. Но поскольку голова — очень ценная вещь и без нее ноги не ходят, то человек обязательно свернет шею нечистому…