При выходе из университета после занятий они как бы невзначай тут же сталкивались друг с другом.
— Ну как, не трудные занятия были сегодня? Покажи, какие у тебя отметки? — начинали они беседу.
Однажды по окончании занятий они, как обычно, шли рядом, просматривая друг у друга тетради.
— Давай вечером вместе готовить уроки, — предложила Гулай.
— Хорошо. Только не заставляй себя ждать. Приходи ровно к пяти часам вечера. Если опоздаешь хоть на пять минут, ждать больше не буду, — согласился Омурбек.
— Нет, будешь ждать. Я знаю, будешь, — улыбаясь, сказала Гулай.
— А вот посмотрим…
Взглянув друг другу в глаза, они улыбнулись и разошлись. Одну из тетрадей Омурбека Гулай унесла с собой. Не известно, нарочно ли он оставил ее в руках Гулай, или она незаметно взяла ее сама. Но только вернувшись домой, Гулай с любопытством начала ее перелистывать. На одной из начальных страниц она обратила внимание на заглавную букву «Г». Под ней были стихи:
«Что в сердце у тебя?..» Ты слышишь, как оно бьется?.. Гулай несколько раз перечитала четверостишие. Не побежать ли за ним, не окликнуть ли его? Но почему-то не решилась. Она подошла к зеркалу. Ее бледное лицо покрылось румянцем, карие глаза лучились. Увидев в зеркале свое отражение, она улыбнулась, сверкнув белоснежными зубами. На нее смотрела девушка, похожая на волшебную красавицу Пери. Ей захотелось обнять ее и расцеловать…
Смуглянка Сагыйда, жившая с Гулай в одной комнате, без стука открыла дверь. Гулай от неожиданности вздрогнула, быстро обернулась:
— Ой, как я испугалась! Это ты, оказывается.
— Ты что это, воровством занималась?
— Да, — ответила Гулай и, подбежав к подруге, обняла и поцеловала ее.
— Что ты?.. Что с тобой?..
Гулай тут же сообразила, что поступила необдуманно, и, чтобы вывернуться, сказала с притворной обидой:
— Что, тебя уже и поцеловать нельзя?
— Нет, почему? Мы всегда целуемся с тобой, но этот поцелуй необычный. — И, расхохотавшись, подруги пошли умываться. Вернувшись в комнату, Гулай попросила:
— Сагыйда, захвати мне, пожалуйста, ужин из столовой. Нездоровится что-то, голова болит.
Проводив подругу, она раскрыла тетрадь и начала читать короткие записи, над которыми крупными буквами было старательно выведено: «Памятные случаи».
«…Когда мой маленький Табылды заболел, я не отходил от него ни на шаг, как клушка от своего цыпленка. Теперь его нет. Я один. Мне все еще кажется, что он стоит со мной рядом, смотрит на меня своими черными глазами. Я помню его совсем маленьким, он ползал тогда на четвереньках. И вижу, как он подползает ко мне и ласкается.
Но его нет. Он не слышит меня, и я не слышу его голоса. Его образ, который встает в моем воображении, вызывает у меня одни лишь слезы…
«…Получил письмо отца… Оно так на меня подействовало, что я чувствую себя больным и разбитым. «Последний мой сын, ключ нашего счастья», — пишет отец. Сколько нежного чувства сохранило стариковское сердце к моему бедному брату. Табылды! Табылды!.. Неужели ты ушел безвозвратно? Неужели ни отец, ни братья никогда больше тебя не увидят?..
«… Теперь я уверен: Табыша нет с нами, он погиб. Видно, он нашел себе могилу в глубокой реке Салар. Его нет, нет… Но отец никогда, до самой смерти, не забудет о нем. Вместо любимого сына Табылды у него остались одни лишь слова сожаления: «Так я и не увидел его»…
«…Когда я вижу Г., мое сердце начинает прыгать, как молодой кулун. Ее образ не покидает меня ни на минуту. Для нее я подбираю в уме самые сильные слова, чтобы при встрече сказать ей о своей любви.
Но, к сожалению, я сразу забываю все, как только увижу ее… Что она думает обо мне? Как бы я хотел услышать об этом от нее, хотя могу догадаться и так, без слов…
Из всего, что прочла Гулай, больше всего ей понравились те места, которые касались ее. Она решила переписать в свою тетрадку стихи. Делала она это украдкой, прикрывая тетрадь рукой, вздрагивая при каждом шорохе — будто совершала что-то преступное. В комнату тихо вошла Сагыйда. Раскрасневшаяся, смущенная Гулай посмотрела на подругу: нет, кажется, та ничего не заметила.