Путники, до этого ехавшие угрюмо, подняли головы, посмотрели вокруг и радостно сообщили друг другу:
— Слава аллаху, добрались! Живы-здоровы!
Они с наслаждением подставили открытую грудь прохладному ветерку горной долины.
Забыв дорожные мучения, они взмахнули камчами, отпустили поводья, и лошади понесли их галопом домой.
Всадники возвращались из далекого Андижана и Аксы. Один из них — всем известный Токобай, другой — его джигит Шертай.
Расстояние, оставшееся до дома, равное одному дню пути, всадники заставили лошадей пробежать за несколько часов. Кони, почуяв дом, рвались вперед. Когда перебрались вброд через реку и забрались на крутой берег, всадники увидели на лугу двадцать юрт и большое стадо — аил Токобая. Юрта первой жены, и еще юрта второй жены, и еще юрта третьей жены… Пай-пай, слава аллаху! И еще юрта четвертой жены, и еще юрта пятой жены. Пай! Пай! Да будет вечен закон шариата! И еще юрта шестой жены, и, наконец, юрта седьмой, самой молодой, самой красивой жены. О кудай! Беспредельна милость твоя! Вокруг разбросались юрты детей, родственников и подневольного люда, зависимого от Токобая. На краю аила островерхая серая юрта Шертая.
Спутники, месяцами находившиеся в дороге, при виде аила обрадовались, как дети, нашедшие вновь своих родителей. Сон это? Явь? Неужели они опять дома? Теперь Токобая тревожило только одно: сохранился ли его скот от падежа и воров? Увидя табуны и отары, он успокоился, его хозяйский глаз не обманывал — все было на месте. Кругом аила пасся его скот, в аиле, оживленно играя, бегали стайкой его младшие дети. Куда ни взглянешь, все принадлежало ему — Токобаю.
Убедившись, что в аиле все в порядке, Токобай посмотрел на семь юрт своих жен. У большой юрты старшей жены — байбиче — стоят на привязи лошади. Из юрты струится слабый дымок. «Моя заботливая старушка!» — чуть-чуть улыбнувшись, прошептал Токобай.
Вторая юрта тиха. Вид у нее хотя странный, но для него и для всех привычен, она вся увешана вывернутыми наизнанку шкурами — вторая жена занималась дублением кож и выделкой мехов.
Токобай уважал свою байбиче, вторую жену он не любил за ее скупость. Смотря на почти одинаковые юрты, он сразу не мог вспомнить, в какой из них какая жена. Его глаза загорелись, остановившись на белой, как яйцо, юрте, расположенной в конце ряда семи юрт. Там была его младшая жена — Айымкан. Юрта токол стоит на еще не помятой зеленой траве. Всевидящая Айымкан, угадывая скорый приезд мужа, наверно, нарочно обновила место стоянки своей юрты.
Что может быть приятнее для вернувшегося из путешествия горца-киргиза, чем ночевка на новом месте, в объятиях молодой любимой жены? Ничего не может быть приятнее! Если есть на свете для Токобая счастье, то оно заключается именно в этом. Но не может он, строгий последователь шариата, имея семь жен, сегодня, минуя всех остальных, остановиться в юрте токол, которую любит больше всех. На такой дерзкий поступок, как ни властен Токобай, он никогда не решится, ибо, по шариату, непреложному закону мусульман, глава семьи обязан остановиться в юрте байбиче и там провести первую ночь после своего возвращения. В последующие ночи он должен осчастливить своим посещением одну за другой всех семь жен, начиная от старшей и кончая младшей, — так говорит шариат. Он мог добраться до своей любимой токол только на седьмую ночь.
Бедные жены! Разная у них судьба. Каждая хотела бы обладать привилегией первой или хотя бы второй жены. Что делать? Третья жена должна быть довольна радостями первых двух, согласно мудрой пословице: «Бурьян пьет воду, которую оставляет ему благородный рис по своей доброте».
Остальным женам остается только на словах хвастаться, что у них тоже есть муж, достойный всяческого уважения. Какое кому дело до их горестной судьбы? Они злятся на старших соперниц и в тоске и скуке проводят свои дни почтенных жен достопочтенного Токобая.
Муж, покорный раб шариата, требующего от него одинакового внимания и любви к каждой жене, в душе любит только самую младшую. С этим и шариат не может ничего поделать. Ах, если бы муж мог…
Юрту байбиче он обязан посетить раньше других жен не только по обычаю и повелению аллаха, но чтобы не обидеть своих старших детей небрежностью к их матери. Избегая объятий почтенной старухи, ему придется быть внимательным к ее детям, серьезно разговаривать со старшими, ласкать и забавлять младших и нетерпеливо ждать утра, когда можно будет считать, что после возвращения он, как правоверный, провел первую ночь в юрте своей первой жены, уважаемой байбиче.