Неужели байбиче не догадывается, что старый муж холоден к ней? Она это знает и говорит себе: «Вижу, твои глаза жадно смотрят на белую юрту токол… Так нет же, ты выпьешь у меня весь яд бесплодного ожидания». И, как ни в чем не бывало, она ухаживает за милым супругом, не обращая внимания на его нетерпение. С каким наслаждением она прошлась бы по спине возлюбленного мужа его же грозной камчой! Досталось бы от байбиче и всем его женам… «Да поразит их всех ломота и корчи!»
Ни одна из жен не довольна своим супругом, но не осмелится бранить его, это противоречит законам священного шариата. Ни одна из жен, за исключением байбиче, не имеет права возражать ему. Подчинение мужу должно быть беспрекословным, хотя в глубине души они презирают своего повелителя.
Стоит только жене не угодить мужу, как невероятные мучения свалятся на несчастную, грозный властелин вправе жестоко наказать жену. Мало того, она тотчас же станет посмешищем для окружающих, всегда поддерживающих мужа по законам шариата.
В народе говорят: «Киргиз богатеет — берет себе много жен, узбек богатеет — строит много домов». Но и те и другие, соблюдая обычай многоженства, не в состоянии понять угнетаемых ими женщин и уверены, что женщины довольны своим положением.
А батрак Шертай, имеющий одну жену и одну юрту, счастлив. Догадавшись о беспокойных мыслях хозяина, он злорадствует, от всей души возносит тобо — благодарственную молитву аллаху за то, что тот дал ему только одну любимую жену.
Спутники торжественно въехали в аил.
— Ата вернулся! Ата едет! Ата! Ата! Ата!
Визг, крики детей. Встречать хозяина-владыку из каждой юрты выскочили маленькие дети, выбежали средние, вышли степенно старшие.
С громким лаем за детьми бросились собаки и, узнав всадников, неистово завиляли хвостами и, мешая ребятам, с не меньшим визгом прыгали то с одной, то с другой стороны на лошадей.
Байбиче, вытирая лицо и поправляя шаль, с улыбкой встала у двери своей юрты, зная, что ее повелитель первым подойдет к ней. Остальные жены, обязанные по обычаю хранить терпение, не выходили из своих юрт и поглядывали на встречу через щели дверных завес. Каждая ожидала, как милости, взгляда мужа в ее сторону. Токобай видит все семь юрт, однако делает вид, что не смотрит на них, и едет прямо к юрте байбиче, ио незаметно он нет-нет да умильно поглядит в сторону юрты токол. Властелин не смеет это сделать открыто.
«Милая токол, просунь голову в щель завесы, поздоровайся со мной хотя бы глазами!» — молит он. Токол понимает взволнованные мысли своего старого мужа, но он покорно проезжает мимо, и красавице становится горько, словно сердце ей посыпали солью. Она падает на кошму и и плачет от досады и жалости к себе. Остальные жены, как ни скрывал Токобай, заметили взгляд, брошенный им на юрту токол. Обозлившись, они шлют ему проклятье: «Чтоб ты ослеп!»
А жена Шертая — Толгонай, взяв на руки ребенка, спокойно стояла перед входом в свою юрту. Шертай, проезжая мимо, чтобы не быть неучтивым перед хозяином, только кивнул жене, улыбнулся открытой, светлой улыбкой и бросил ей узелок. Кажется, немного. Но как обрадовалась женщина, как была горда этой дружеской улыбкой и этим незатейливым подарком! С завистью жены Токобая смотрели на эту бедную женщину.
Джигиты у дверей юрты байбиче, подбежав, подхватили Токобая, слезавшего с лошади. Шертаю, как приехавшему издалека, тоже оказали почет — помогли спешиться.
Токобай сначала поздоровался со стариками — аильными аксакалами, обнял и поцеловал сыновей, дочерей, внуков и внучек и только после этого протянул руку байбиче. Так установлено шариатом — да не нарушит этот закон ни один правоверный! Кроме байбиче, никто из других жен не имел права поздороваться с ним за руку. Так-то!
Когда путники и аксакалы удобно устроились в юрте байбиче, снохи набрались смелости, кланяясь, вошли в юрту, разожгли огонь и занялись хозяйством. Другие жены Токобая сидели в юртах с детьми, возвратившимися к ним с пригоршнями конфет, полученных от отца. Они тоже хотели присутствовать в юрте байбиче и разделить с мужем угощение, но это не допускалось обычаями. Поэтому обиженные сидели в юртах и злились. Младшие желали смерти старшим, старшие — младшим. Так жены Токобая «любили» друг друга… Да простит им аллах!