— Здравствуй, добро пожаловать, джигит! — Шаир ухватила моего коня за повод. — Слезай, будь гостем!
Вот уж трещотка! Придешь в библиотеку, начнешь книги выбирать — одну предлагает, другую, говорит без умолку. Не знаю, со всеми она или только со мной так обращается. Не церемонится ничуть, при посторонних вышучивает и улыбается при этом так, будто знает что-то особенное. Муж у нее в армии, но она никогда не бывает грустной или сердитой. Кончила в прошлом году курсы и сразу начала работать в библиотеке.
Я сошел с коня, Шаир привязала его к столбу. Что ж, очень приятно! Я вошел в палатку.
— Ну как? — спросил я с улыбкой. — Бросили библиотеку?
— Переселились. Тебе что, глаза маслом залепило, джигит? Или заважничал? — посмеиваясь, Шаир прошла на свое место. — Вот газеты, журналы, книги. Ты у меня был несколько дней назад, взял книжку, а на другой день мы перебрались сюда. А сегодня снова переезжаем. Здесь работа кончается, останутся только те, кто на току нужен.
Недаром эту курносенькую, черноглазую и белозубую женщину назвали Шаир! С ней все же очень приятно поболтать. Я сидел, перебирая книжки, время шло незаметно.
Снаружи донеслась звонкая песня. Затянул один, подхватило еще несколько голосов. Шаир тихонько подтягивала, потом спросила меня:
— Хорошо наши джигиты поют?
— Так себе.
— Не так себе, а очень хорошо! Попробуй-ка сам спеть, критиковать всякий умеет!
Мне ее не переспорить, ясное дело, поэтому я сделал вид, что не считаю нужным вступать в пререкания, и замолчал. Шаир тоже некоторое время сидела молча, думая о чем-то.
— Вам, парням, хорошо! — вдруг сказала она. — Можете говорить все, что думаете.
Она перекинула на спину толстые косы.
— А вы почему не можете?
— Так уж мы созданы, дорогой.
Я насторожился. На что она намекает, какой бес ее попутал? А песня слышалась все ближе, особенно выделялся чей-то высокий тенор. Но вот пение оборвалось, джигит что-то сказал, в ответ зазвенел девичий смех.
— Этот Садыр всех насмешит, — тихо проговорила Шаир и, оживившись, продолжала: — Кстати, вчера говорили тут о вас, о тебе и о Мыкты. И правда, сейчас даже слабые девушки трудятся, а вы, здоровые, сильные парни…
— Ну и что же? — спросил я небрежно, словно меня это не касалось. Но на душе стало неспокойно.
— Как «что же»? Собрание было. Решили заставить вас работать, хватит вам женихами красоваться.
— Кто решил?
— Все комсомольцы решили, вот кто!
Я разозлился. Вот еще! У каждого своя дорога. Если они убирают хлеб, так и все должны? Интересное дело! Настроение у меня испортилось, я посидел еще минут пять и поднялся.
— Ладно… У меня еще в районе дело…
Попрощался с библиотекаршей вежливо. Пусть болтает, все равно я скоро стану секретарем сельсовета, меня не только в аиле, в районе все будут уважать…
Вечером пошел к Чотуру.
— А, добро пожаловать! — приветствовал он меня. — Проходи, садись.
Прошел, сел. Чотур весело, но, как мне показалось, насмешливо на меня поглядывал. Потом захохотал своим противным смехом. Гогочет, как гусь.
— Жена! — позвал Чотур. — Дай, пожалуйста, карты. Где они? Хочу разок-другой оставить нашего шалопая.
— Не буду я играть! — отрезал я. — Болтаешь чепуху. Ты один, что ли, работаешь? Нашел шалопая!
Чотур взял у жены карты и не спеша принялся сдавать.
— Ну, давай разочек сразимся. Не обижайся. Кто не работает, того называют шалопаем, верно?
Вся кровь хлынула мне в лицо, в глазах помутилось, я даже карт не видел.
— Ты серый рябой мешок! Тоже считает себя человеком! Я у тебя на шее не сижу… Работай сколько влезет, не на меня работаешь, понял?
— Не злись, убитый богом, — спокойно сказал Чотур. — Пусть я серый мешок, а от твоей красоты кому легче? Сидите вместе с отцом на шее у больной старухи.
— А тебе что за дело?
Чотур загремел:
— Мне? Мне есть дело! Ты…
Но я повернулся к нему спиной и, не оглядываясь, пошел к двери.
5
Отец почти не бывает дома. Куда он ездит, чем занимается — непонятно. Сам он молчит, как старый скряга, которому в капкан дорогая дичь попала. Мне думается, он все хлопочет, чтобы меня пристроить. «Да, — бурчит он иногда про себя, — теперь скоро…»
В верхнем конце аила живет один инвалид, Базыл. Поссорившись с Чотуром, я стал захаживать к этому Базылу. Он большей частью сидит под тутовым деревом на специально для этого сделанном деревянном топчане. Захочется ему вздремнуть, он тут же и поспит. Базыл может передвигаться, опираясь руками о землю, обеих ног у него нет, потерял на войне. Но чаще он сидит на своем топчане и, так сказать, присматривает за хозяйством.