— Ладно, приду — только немного погодя, — сказал я.
Чотур сунул руки к карманы, и зашагал прочь.
— Придет, придет! — крикнул отец вслед и проводил его неодобрительным взглядом.
Чудно, этот неказистый Чотур мне все-таки очень нравится. Мне кажется, что он понимает все, о чем я думаю, из-за чего мучаюсь. Хотя этого не может быть, потому что я и сам себя не очень-то хорошо понимаю.
С отцом вместе приехал лесничий Иванов. Я его и раньше не раз видел, знаю его сына Колю, моего ровесника. Коля веселый такой парнишка, очень общительный. Десятилетку он окончил в районе, потом уехал куда-то учиться или работать.
Дом у Ивановых большой, шесть комнат. Я один раз был у них, Коля пригласил. Жена лесничего — женщина крупная, и, несмотря на это, она не ходит, а бегает и по двору и по дому, еще бы, хозяйство какое! У них и куры, и гуси, и поросята… Иванов, должно быть необыкновенно хозяйственный человек. В аиле все удивлялись, как это он приехал с двумя чемоданами, больше никаких вещей не было, а так скоро и дом хороший построил, и сад насадил, и огород развел. И в лесничестве ведь работы хватало!
Ростом лесничий невысок, но весь какой-то большой, крепкий, здоровый. И конь гнедой под стать хозяину: крупный, сильный, копыта с чайник.
Отец разговаривал с лесничим почтительно, на какой-то странной смеси киргизского и русского языков. Он пригласил гостя сесть; Иванов опустился на расстеленное матерью одеяло и, видно, не знал, куда ноги девать: то ли поджать под себя, как это делают киргизы, то ли вытянуть. Большие кирзовые сапоги мешали ему.
— Асыл, где ступа? — спросил отец.
Я принес ступу и поставил возле гостя. Ему это понравилось. Он улыбнулся и, повалив ступу набок, сел верхом, как на коня.
Мать принесла чай. Лесничий сбросил куртку, положил ее на пол, отхлебнул чаю и заговорил. Отец говорил еще в прошлом году, что лесничий быстро научился киргизскому языку и знает его в совершенстве. В совершенстве не в совершенстве, но объясняться он умел, верно. Это все признавали, а кое-кто, потолковав с Ивановым, начинал себя считать знатоком русского языка.
Я встал и потихоньку вышел во двор. Отец за мной. Ну, думаю, сейчас опять начнется: «Негодник! Что ты бегаешь от людей?» Нет, ничего, отец только приказал:
— Асыл! Давай-ка поймай петуха, надо зарезать его для гостя. Да поживей! Мы прямо отсюда поедем в Артык.
Я позвал кур и бросил им горсть кукурузы. Петух от угощения не отказался, но и в руки мне не дался. Я попробовал было ухватить его за ногу, он увернулся и больше ко мне близко не подходил. Я за ним вдогонку, он от меня. Юркнул в кукурузу и был таков.
Из дома вышел отец.
— Поймал?
Я вытер пот со лба:
— Застрелить бы его надо, так не догонишь.
— Эх! День-то уже на исходе. Вот уж недотепа!
Он показал на желтую хохлатку.
— Хватай эту. Сойдет, только поскорей.
С хохлаткой я справился быстро. Передал ее матери, сам зашел в комнату. Отец с Ивановым говорили о домах, о том, как их надо строить. Иванов бранил наш дом, хвалил свой и предлагал отцу построить такой же, просторный, на крепком фундаменте. За плату, конечно. Ну, на такой дом наших денег не хватит. Я в разговор не вмешивался, послушал, послушал и потихоньку улизнул к Чотуру.
Чотур, как всегда, был в отличном настроении. В комнате, кроме него, сидела за швейной машинкой его двоюродная сестра Дильде и что-то шила. Дома у Дильде швейной машины не было, и она иногда заходила к Чотуру. Увидев меня, Дильде привстала и слегка поклонилась. На минуту сверкнули ее большие черные глаза, потом она снова принялась за работу. Мне показалось, что она немного смутилась.
Я повернулся было к радиоприемнику, Чотур с досадой махнул рукой.
— Спит! Без электричества плохо. Никак питание не наладишь. То батарея кончится, то еще что-нибудь не так. Ремонтирую без конца, батарейки покупаю, все равно ничего не получается. В Таш-Кумыре у меня была радиола «Восток». Переезжал сюда, пришлось продать. Вот это был приемник, все ловил, Работал, конечно, от электросети. А этот принимает только Фрунзе и Ташкент, и то плохо… Ну ладно, давай сыграем разок.
Мы взялись за карты. Чотур сдавал и все говорил, говорил о том о сем. Потом как-то по-особому поглядел на меня.
— Асылбек… я тебе давно хотел сказать… Еще в тот раз, только ты был не в духе. Ты, парень, становишься плохим человеком, тебя перестанут уважать.
— Кто перестанет?
— Как кто? Люди! — Чотур даже немного обиделся на мой вопрос. — Захочешь учиться — поезжай, никто тебя удерживать не станет. Но до тех пор…