Часть беженцев отправилась в Какшаал, где жили китайские киргизы. Кузубек хотел пойти с ними, но Сабит-ахун не отпустил его. Он потребовал уплаты несуществующих долгов. За щепотку чаю, за кусок хлеба, данный зимой, он теперь требовал денег. Кузубек упал перед ним на колени, умоляя снять долги, но Сабит-ахун оставался неумолим.
— Эй, жена, — обратился Кузубек к Айнагуль.
— Чего тебе?
— Требование Сабит-ахуна страшнее голода. Как быть?
— Откуда мне знать?
— А если продать Ажар? Тогда Сабит-ахун отпустит нас.
— Что ты! Опомнись! — ахнула Айнагуль.
Она вспомнила, как Батыма перед смертью поручила ей Ажар, умоляя заботиться о ней.
Но выхода не было.
Сабит-ахун давно приметил красивое личико Ажар и решил во что бы то ни стало заполучить ее. И он достиг цели. Он дал за нее Кузубеку осла, три сээра денег, один пуд чечевичной муки и простил долги. Кузубек с семьей уехал в Какшаал, Ажар осталась среди чужих людей. Сначала она тосковала, плакала, но постепенно ознакомилась с жизнью в доме Сабит-ахуна и привыкла к ней.
Прошел год. Ажар исполнилось пятнадцать лет. За это время она очень похорошела. Был у Сабит-ахуна друг, старый дунганин Чер. Однажды он увидел Ажар, и красота девушки поразила его.
— Отдай мне Ажар. Проси за нее что хочешь — ничего не пожалею, — сказал Чер.
— Мне ничего не надо, — ответил довольный Сабит-ахун. — Верни издержки по ее содержанию, и я уступлю ее тебе.
Много насчитал Сабит-ахун. Припомнил все, что дал Кузубеку, а еще больше наговорил, чего никогда не было. Чер не возражал, молча отсчитал шестьдесят сээров и взял Ажар. Он твердо решил под старость жениться на молодой девушке, чтобы видеть подле себя цветущую юность и в ее объятиях забыть приближение смерти.
3
Солнце клонилось к западу. Вершину Ала-Тоо окутывали облака, окрашенные заходящим солнцем в розовые тона. Бездонное, безграничное небо обняло всю землю.
По тропинке, ведущей к кладбищу, идут три женщины. Одна из них одета в шелковый пестрый чапан, платок спущен на плечи, на ногах ичиги и кауши. У нее усталое лицо, под глазами большие черные круги. Она еле передвигает ноги. Это Ажар. А ее спутницы — местные женщины. Они остановились на краю кладбища, около одной из могил.
— Джаным, мама! — запричитала Ажар, падая на могилу. — Джаным, встань! Выслушай меня, пожалей! Твою дочь отдают сегодня чужому человеку. Спаси меня, возьми к себе. Мне смерть стала желанней жизни, но бог не хочет взять меня к себе. Как я буду жить с человеком, который старше моего покойного отца? Как мне избавиться от этого горя? У кого просить совета и помощи? Скажи, мама! Кроме тебя, мне не к кому идти…
А в доме Чера справляли свадьбу. Наступила ночь. Гости разошлись. Не обращая внимания на слезы Ажар, женщины ввели ее в помещение, приготовленное для «молодых», насильно раздели и уложили в постель. Ажар зарылась а подушки и громко зарыдала.
— Творец, зачем ты создал меня рабою? Неужели ты отдашь меня этому старику?
Ажар погрузилась в глубокую думу. В памяти всплыл родной Ала-Тоо, прозрачный и сладкий, как мед, куда она ходила за водой со своей матерью, безграничная степь, где она скакала на лошади с соколом в руке.
Особенно ясно вспомнила она отца, который часто брал ее к себе на седло, и мать, так нежно любившую ее.
Что теперь сулит ей жизнь? Ажар не надеется на счастье. Ведь она знает судьбу младшей жены. Еще с детских лет помнит Ажар младшую жену богача Алымкула, красавицу Айганыш. Тяжелой была ее доля. Айганыш носила хворост, таскала воду, стирала белье, смотрела за ягнятами, доила овец и кобылиц. Нередко палка байбиче гуляла по ее спине.
А что знает Ажар о жизни чужого ей народа? Здешняя жизнь, язык, обычаи непонятны ей.
Скрипнула дверь, в комнату вошел низенький человек, широконосый, рябой, с маленькими глазками, реденькой седой бородкой.
Ажар похолодела. Вот послышались приближающиеся шаги и сопение Чера. Руки, похожие на когти беркута, скользили по одеялу. Холодное, как змея, жилистое тело улеглось на постели. Ажар скорчилась, хотела бежать, кричать, но силы покинули ее, дыхание перехватило, сознание помутилось. Безжизненное тело попало в холодные объятия старика.
Прошло шесть месяцев. Ажар потеряла для Чера прелесть новизны. Он меньше обращал на нее внимания, заходил к ней только раз в неделю. Две старшие жены Чера стали обращаться с Ажар, как с рабыней, они заставляли ее исполнять всю грязную работу и награждали тумаками. Жизнь ее с каждым днем становилась все тяжелее.