— Вот какие дела в нашем колхозе, Арзыбай-аке… Где бы вы ни выступали, всюду хвалитесь, а о недостатках — молчок. В отчетах указываете ложные цифры. Не считаетесь с мнением парторганизации. Вспомните, мы с вами уже говорили об этом. Чувствую, стал я для вас неприятным человеком. Но молчать не могу. В следующую субботу будет партийное собрание. Прошу отчитаться перед коммунистами. Я здесь новый человек. Всем нам нужно хорошо знать, как идут дела в колхозе…
Свекор рассердился, бросал гневные слова, казалось, что вот-вот полезет в драку. Я знала: человек, указавший свекру на недостатки, казался ему лютым врагом. Но стоило какому-нибудь подлизе сказать несколько глупых, но сладких слов: «Травы поднялись хорошо. Замечательно идут в колхозе дела под вашим руководством», — как он спесиво задирал голову. Стоило самому последнему лодырю произнести: «Слава богу, Арзыбай-аке! Вы есть, — значит, нечего нам беспокоиться, все будет в порядке», — и лодырь становился его любимцем, на него сыпались все блага — и деньги из кассы, и продукты со складов, и овцы из отар.
А свекровь была просто-напросто его портретом. Но для нее колхозные дела не стоили и обыкновенной пиалы. Если же в доме терялась пиала, для нее это было равносильно разрушению колхоза. Это я знаю по себе: недавно случайно разбила пиалку и целый день слушала брань, словно от хулигана. Мало того, свекровка нажаловалась сыночку, и он раза три стукнул меня.
Если хотите что-либо взять у моей свекровки, не стесняйтесь похвалы: назовите ее старую кошму ковром, тряпье шелком… Свекровка откроет свой девичий сундук и начнет показывать, расхваливая свое приданое. А вы продолжайте хвалить и все больше удивляйтесь, поражайтесь ее вещами. Хотя ее элечек уже сгнил, она вытащит и его… Да, забыла предупредить: ни в коем случае не называйте ее по имени и не спрашивайте, откуда в их доме ковры и другие дорогие вещи. Сразу заподозрит в плохих намерениях. Просто без меры всему удивляйтесь и без меры хвалите. Не забудьте восхититься ее девичьим седлом с попоной, что висит на алабакане, и старым медным кумганом и тазиком, которые настолько прозеленели, что к ним боязно притронуться. А под конец похвалите владелицу вещей примерно так: «О, какая вы замечательная хозяйка, дженге, так умеете хранить вещи!» Она тогда захмелеет от похвалы, будет стараться показать свою щедрость, отдаст вещь, которую попросите, может пожертвовать даже платье, что носит на себе. Но боже вас упаси испытать это средство второй раз. Выцарапает глаза и ославит на всю деревню!
Вот какие мои новые родители, свекор и свекровка!
А злюка Капар их смешанный портрет. Он скуп, как мать, жесток, как отец. Белое шелковое платье, бешмет, лакированные сапожки, что купил в Оше, я надевала только на свадьбе, потом он не разрешил больше носить, приказал спрятать в сундук. Его мать к свадьбе сшила мне два шелковых платья. Я надевала одно из них только когда ездила в Джалал-Абад. «Хватит, покрасовалась», — сказал он и также велел уложить в сундук. Десятилетку Капар закончил в прошлом году, да и то только благодаря отцу. О том, что Капар не хочет учиться дальше, что обманул меня своими обещаниями, я узнала всего пять дней назад.
— Откуда у Капара стихи, посвященные Гульзат? Это я исписал целых две тетради! Капар подарил мне за это корову, — похвастался как-то Мамансунул, парень из нашего колхоза. Об этом вскоре узнала и я. Спросила Капара: правду ли говорят? Он с усмешкой все подтвердил.
Вот среди каких людей я живу.
Вскоре вернулся свекор, провожавший Эргеша, и прямо с порога начал злобно выговаривать своей жене:
— Эй, старуха! Что за срам? За что же страдать моей несчастной голове: за колхозные дела или за домашние? Всякие Эргеши запросто приходят ко мне в дом и вмешиваются в семейные дела. Объясни своей сношке-комсомолке, что все это — позор для меня. Без ветра и трава не колышется. Может, она кому-нибудь жаловалась? Иначе, как сплетня могла дойти до Эргеша? Говорит, если свекровь учит сноху, то она бывает послушна? Где же в моем доме такие свекровки и снохи? Кто посмел нарушить оставшийся от предков порядок и покой, кто открыл дорогу таким, как Эргеш? Возьмись за сноху, иначе обеих сдуну, как пепел с ладони. — Он все больше накалялся и под конец уже кричал и так пнул свекровку, что ее режущий уши вопль заполнил весь дом.
А сыночек разве мог остаться спокойным? Он так же с бранью набросился на меня, начал бить…
Очнулась я перед рассветом. Открыла глаза — моего злодея в комнате нет. Наверно, пошел к безмужней молодке Айнакыз, больше никуда. Мать Айнакыз и моя свекровка — родные сестры. Родители решили было поженить Капара и Айнакыз, но отцы случайно поссорились, и ее выдали замуж за другого. Но месяца два назад, разойдясь с мужем, она вернулась под родительскую крышу, Капар стал похаживать к Айнакыз…