Зажав письмо в руке, я рассмеялась.
— Ах, Алтыке, не знала, что ты такой притворщик!
— Что?
Оказывается, Алтынбек ничего не знал о разговоре председателя с директором, был в полном неведении о моем назначении. А я тоже хороша — даже не поинтересовалась узнать о колхозе, куда должна была ехать, о колхозе, где родился и вырос Алтынбек. Мне было все равно; «Куда бы ни послали, должна отблагодарить работой председателя, колхоз, который взял на себя расходы», — думала я.
Алтынбек недоверчиво спросил:
— Неужели в наш колхоз?
— Да.
— Акиш, тогда готовься. За нами придет машина! — почти крикнул Алтынбек и со всех ног побежал в общежитие.
А какие у меня сборы? Все, что было, надела на себя, несколько книг завернула в газету и положила в сетку, расцеловалась с Розой Алексеевной — вот и все сборы. По дороге к конторе встретила Ивана Николаевича.
— Итак, товарищ Бугубаева, едешь в свой колхоз? Смотри, не подведи нас, работай так же, как училась. А то есть такие глупцы, что, поучившись у нас, в колхозе бахвалятся, задирают нос. Вот в прошлом выпуске был такой парень — Алымбай. Приехал в колхоз и начал хвастаться, не слушал бригадира и председателя, пил, прогуливал. Конечно, пить ты не начнешь, но все же…
— Понимаю, Иван Николаевич!
— Раз понимаешь, то хорошо. Дорожи рабочей честью.
— Спасибо, Иван Николаевич. Я никогда не забуду вашей помощи!
— Спасибо, девочка! Хочется, чтобы народ тебя похвалил. Тогда и мы будем тобой гордиться. Ну, прощай, доченька!
Я обошла наши классы, кабинеты, площадки для машин, мастерские, попрощалась с подругами. Грузовика из колхоза все не было. И тут я вспомнила о письме, которое мне сунул Алтынбек. Нетерпеливо разорвала старательно заклеенный конверт. Несколько листов, исписанных карандашом.
«Луноликая Акмарал! У каждого человека есть мечта, светящая ему словно далекий маяк. Когда я окончил десять классов, хотел поступить в институт. Видел себя зоотехником, ветврачом, агрономом, даже председателем колхоза. Видел себя и известным ученым. Но мечта не сбылась. Не повезло мне. Только я собрался поступить в сельхозинститут — тяжело заболел отец. Три года пролежал он и выздоровел лишь прошлой осенью. Думал в этом году поехать учиться, но неожиданно умерла сестренка. Я не мог надолго оставить родителей и решил поступить в нашу школу. Вот я и стал водителем двух машин, больше ничего я не умею делать. Но я не в обиде на жизнь. Я благодарен ей. Потому, что встретил Акмарал! Ее ум, человечность нравятся мне, она незаметно, словно магнит, притягивает к себе.
Акмарал, я не верю ни в твоего любимого, ни в родителей, живущих где-то в Прииссыккулье. Что за глупый джигит, который в течение шести месяцев не прислал ни одного письма? И что за жестокие родители, которые не написали дочери ни одного письма? О том, что ты в школе совсем не получала писем, мне сказала секретарь нашего директора. Ведь вся почта идет через нее.
Когда Нармамат и Джапар подсунули тебе письма с объяснениями в любви, ты показала их мне и разорвала, сказав, что хорошо знаешь таких парней… И еще одно мое невольное наблюдение. Когда твои подруги в группе заговаривали о родителях, о плохом муже, о ребенке, на твоих глазах, Акмарал, набегали слезы. Это я замечал несколько раз…
Акмарал, извините за то, что не умею писать стихи или говорить красивой прозой, за то, что не смог наряжаться, чтобы понравиться вам. Я не сторонник скороспелых объяснений в любви и свадеб, за которыми следуют размолвки, ссоры, чего я и вам не желаю. А может быть, просто-напросто боялся быть отвергнутым…
Но вот, кажется, кое-как объяснился. Надеюсь, что напишешь ответ, пусть просто, как товарищу. Но если мне найдется место в уголке твоего сердца, я буду счастлив! Я жду и верю. Мои родители очень хорошие люди, они тебя не обидят, примут, как родную дочь… А лучше увидеть их своими глазами…
Прости за длинное письмо… До свидания, Акиш! Будь счастлива!»
Я читала и не знала, что делать — бежать, скрываться? А тут еще, наконец, пришла из колхоза машина: председатель прислал свою «Волгу»… Я забилась в уголок, вся сжалась, опустила голову… Алтынбек сел рядом с шофером и лишь изредка заговаривал с ним о хлопке.
Часа через полтора шофер, сворачивая с шоссе на проселочную, дорогу, посмотрел на меня и, ухмыльнувшись, сказал:
— Сестрица, теперь мы уже на своих землях. Вон то большое село — наше. В нем две бригады. Западнее — третья бригада, а восточнее — четвертая. Пятая еще дальше…
Я ничего не ответила. В голове было пусто, а в ушах стоял сплошной гул.