Я налила на двоих чаю и уже хотела начать чаепитие. Как вошел улыбающийся Алтынбек. Увидев меня в передней, нахмурился.
— Ох, мама, когда вы бросите старую привычку сидеть отдельно от мужчин!
В это время из комнаты гостей раздался оглушительный хохот мужчин. Алтынбек заглянул в открытую дверь и насмешливо протянул:
— О-о, а я-то гадаю — чего это развеселился Кенеш. Оказывается, выгнав гостью, он расхвастался своими феодальными замашками…
Смех в комнате сразу прекратился. В двери остановился председатель.
— Акмарал, идите сюда! — позвал он.
— Нет, я лучше посижу с апой!
— Алтынбек дал пощечину словом «феодал». Боюсь, как бы еще чем-нибудь не треснул.
— Иди, Гукентай… ах, я… вспомнила Гульзаду. Иди, милая Акмарал! И какое красивое у тебя имя! — ласково подтолкнула меня Акпары-апа.
Со двора вошел Назарбек, держа блюдо с вареной печенью.
— Доченька, я даже имени вашего не знаю…
— Акмарал, — быстро ответила за меня Акпары-апа.
— Зайди в ту комнату и посиди с гостями, милая Акмарал. Гость должен сидеть там, где ему положено. Ты, кажется, с Иссык-Куля? Я слышал, что иссык-кульские девушки наравне с джигитами участвуют в козлодрании. А наши девушки на такое не способны, не привычны. Если и примут участие, то раскиснут, словно мыло под дождем, — засмеялся Назарбек-ака. — Возьми, детка, вот эту печень и отнеси гостям.
Председателю, который все еще стоял в дверях, я сказала:
— Вы идите, я сейчас…
Быстро порезала горячую печень и понесла гостям. Алтынбек уже разливал выпивку — кому водку, кому вино.
— А почему себе не наливаешь? — спросил Кенеш, бригадир третьей бригады.
— Разве я когда пил?
— А сестричке?
— Спасибо, ака! Я даже не знаю вкуса вина.
— Так попробуйте!
— Хватит, Кенеш, хватит! Нельзя неволить человека. Ну, давайте выпьем за Алтынбека, освоившего две машины, также за Акмарал, тоже освоившую две машины и ставшую членом нашей семьи, и за их трудовые успехи! — поднял тост председатель.
Посыпались шутки, смех…
Обед закончился, гости начали расходиться. Алтынбек попрощался с родителями, сказав, что утром ему заступать на работу, и ушел с Кенешем. По настоянию стариков я осталась ночевать у них.
Вечером долго сидели за чаем. Назарбек-ака все расспрашивал о моей жизни. Я была вынуждена лгать ему, как лгала все шесть месяцев в школе. А Акпары-апа то всхлипывала, вспомнив свою покойную дочь, то успокаивалась и нежно глядела на меня.
Я старалась угадать — знают ли они о намерениях сына, но так ничего и не заметила.
— Ой, старина, кончай разговор, — спохватилась Акпары-апа. — Уже петухи поют. Пусть наша гостья хоть немного отдохнет. Посмотри коня, а я постелю.
Она обернулась ко мне:
— Тебе, может, постелить в комнате Гульзады? Не боишься?
— А где ее комната?
— Вон та, влево.
— Мешать вам буду.
— Тогда ложись в комнате Алтынбека.
Но уснуть я почему-то не смогла. Закрывала глаза, считала про себя — ничего не получалось. Вскоре в окнах появился свет. Сейчас должен придти Бакир-ака, с ним пойдем к машине. Смажу, залью водой и горючим и прямо при нем заведу…
Я быстро оделась и осторожно вышла во двор. Умылась, поставила самовар. Не успела повернуться — над дувалом показалась шляпа Бакир-ака.
— Здравствуй, дочка! Как спалось, милая? И они тебя подняли так рано, заставили ставить самовар? Тьфу, они всегда были такие бессовестные! Когда Назарбек ходил председателем, он все нас заставлял…
Тут на пороге кухни появилась Акпары-апа.
— Эй, что ты болтаешь? Ах, будь я проклята, вчера ведь поздно легла и так крепко заснула. Ах, Акмарал, доченька, и самовар поставила, кипит уж, милая?
— Когда лежишь рядом с ханом, что остается делать рабыне, как не ставить самовар? — сказал Бакир-ака и рассмеялся.
— Апа, а заварка есть?
— Иди, милая Акмарал, сама все сделаю. А то такие, как Бакир и ему подобные, сразу заговорят: смотрите, мол, в первый же день гостью заставила работать, наплетут бог весть чего!
— Никто ничего не скажет, старуха. Как увидел Акмарал, сразу почудилось, что воскресла покойная дочка. И Акмарал, чья бы она ни была дочь, раз живет в моем доме — мое дитя. Спасибо, милая Акмарал, приятно, что не возгордилась, встала рано и поставила самовар, — вмешался Назарбек-ака, вышедший из дома.
После чая я сказала, что на обед не приду, завернула в газетку лепешку, налила бутылку чаю…
— Акмарал, нельзя так, вон там стоит молоко и мясо есть вареное в кастрюле…