— Удачного тебе сбора!
Лицо у нее было сияющее, в левой руке она держала маленькую кастрюлю, в правой — узелок.
— Апа, это вы мне принесли обед? — высунулся из кабины шофер.
— Под тобой четыре колеса, можешь скакать домой. Это я своей дочери принесла.
— И на том спасибо, мать, — сказал шофер и уехал.
— Акинтай, иди покушай, — ласково окликнула старушка, расстилая маленькую скатерку и наливая в пиалу молоко.
Мне было стыдно смотреть ей в глаза. Торопливо взяла лепешку, откусила, запила молоком.
— Не спеши, милая! Утром обязательно надо поесть. Хорошо, что торопишься на работу, но голодной уходить нельзя. Еще молода, поэтому ничего не чувствуется, а потом-то скажется. — Затем она посмотрела по сторонам и, придвинувшись, зашептала: — Вот убежала ты, а старик со слезами на глазах долго смотрел тебе вслед.
— Он огорчился?
— Нет, милая. Он рад, потому что ты назвала его «отцом» и поцеловала.
— Ой!
— Кому же радоваться, как не ему? Потерял дитя, которое с малых лет называло отцом, и вдруг Акмарал, всегда почтительно величавшая его — Назарбек-ака, именует отцом… Хорошо, что сердце на радостях не лопнуло! — закончила она и тихо засмеялась.
— Спасибо, мамочка, я так вам благодарна! — расцеловала ее в щеки, глаза…
Завела машину, сделала еще один заход… Она продолжала сидеть все там же. Второй, третий заход… Она сидит… Ушла старушка только после полудня.
На семь процентов перевыполнила я в тот день норму. Акпары-апа встретила за три квартала и, услышав о моем успехе, расцеловала. И Назарбек-ака был счастлив. Он суетливо требовал скорее подать плов, все время ухаживал за мной…
Мои дела пошли чем дальше, тем лучше… Хотя я и уставала так, что к вечеру с трудом могла разогнуть спину, каждый день приносил мне радость. Машина работала исправно, хлопчатник раскрылся ровно… А сегодня особенно радостный день: собрала две нормы, и председатель за хорошую работу премировал овцой и мешком муки. Все это принесла в мой новый дом. Появилась газета с моей фотографией и со статьей. Корреспондент, побывавший в колхозе несколько дней назад, расхваливал меня. В этой же газете хвалили и Алтынбека… Радость родителей, конечно, трудно описать. Меня особенно тронуло, что радуются они равно и за сына и за меня.
Ох, как я счастлива! Овца и мешок муки не бог весть какое богатство. Но для меня это сказочные сокровища! Почему? Потому, что это мой первый заработок! Мне кажется, что ничто в жизни не может сравниться по ценности с первым заработком. Я чувствовала себя так, словно в руки мне дали меч, острие которого я могла направить в грудь Капара и его милых родителей!
Однажды под вечер пошел дождь, пришлось возвращаться домой раньше обычного. Поужинали. Апа принялась стирать. Я отобрала у нее белье. Старик сидел на маленькой табуретке и о чем-то думал, глядя на меня. Вдруг у дувала послышался гул трактора.
— Ой, кто это? — встрепенулась Акпары-апа.
Хозяин открыл дверь. Моросил дождь…
Машина въехала в открытые ворота… И мои глаза встретились с глазами Алтынбека!
— Алтыке! — воскликнула я, не думая о приличиях, ни о чем не думая!
Алтынбек соскочил с трактора, обнял меня и только потом поздоровался с родителями.
— Салам алейкум, Назике! Здравствуйте, Акпары-апа! — пробормотал бригадир Кенеш несколько растерянно…
Мы ввели их в дом, сняли плащи. Отец расспрашивал Кенеша о семье.
— Ах, негодник, даже про дом не вспоминает! — пожурила мать Алтынбека.
— Апа, апа, не обижайтесь на Алтынбека, это я надел на него путы. Вы же понимаете — уборка, план горит! — вступился бригадир.
— Не заступайся! Сын у нас негодник — шесть месяцев проучился, а вернувшись, даже не переночевал дома.
— Вот хочу откупиться… — Алтынбек не договорил и взялся за чемодан.
Родителям он подарил по костюму, а Мне дал узелок.
— Это подарок старшего брата сестренке!
— Пойдем, милая, пойдем, — старушка увела меня в другую комнату, где быстро надела свой костюм.
— Ну, как, идет?
— Словно по заказу… И цвет замечательный.
— А ну, развяжи, что там у тебя?
В узелке было платье из узбекского шелка, косынка — голубая, с цветами.
— Надень, милая, — сказала мать, и, не дав опомниться, стянула с меня платье.
Я отвернулась, чтобы она не увидела мою грудь, и быстро надела подарок, накинула косынку.
— Бах, бах, как тебе идет, миленькая! — сказала старушка и, поцеловав, потащила к мужчинам. — А ну посмотрите на нас.