- За это ты умрешь! - заревел Крошка, хватаясь рукой за лоб.
- Сразу? Или сначала вас обслужить?
- Лучше потом. - Щепоть протиснулась мимо брата. - Я хочу пить и голодна!
Блоха пошел к столу, стаскивая местных со стульев и толкая в угол. Обернулся к братьям. - Нашел столик, Крошка!
Пока Мелочь и Малыш, убирая топоры, спешили сесть рядом с Блохой, Хиляком и Комаром, Крошка наставил палец на Феловиль. - Эль. И жрачку. Немедля.
- Заплати. Вперед.
- Крошка Певун ни за что не платит.
- Крошка Певун останется голодным вместе братьями и сестрой. И не только. Им придется сидеть снаружи, на голой земле.
- Боги подлые, - сказала Щепоть Крошке, - отслюнявь пару монет, или она наплюет нам в тарелки.
Крошка с рычанием вынул кошелек. Развязал ремешок, всмотрелся внутрь... Глазки его стали еще меньше.
Феловиль фыркнула, оперлась о стойку. - Не удивляюсь, что Крошка ни за что не платит.
Комар встал и прошел к бару. Оттолкнул Щепоть и шлепнул ладонью по стойке, оставив три сребряка.
Феловиль забрала их. - Наверху есть милые женщины, - добавила она.
- Неужели? - удивилась Щепоть.
Якль привел Шпилгита на полосу песка и битых ракушек довольно далеко от грохочущего прибоя, хотя холодная водяная пыль все же терзала их. Молнии сверкали в огромных, клубящихся над морем тучах, гром соперничал с ревом ветра; Якль сгорбился словно старик, там и тут пробуя почву лопатой. Наконец он выпрямился. - Тут, - сказал он.
- Начинай же копать, - ответил Шпилгит.
- Замерзаю.
- Труд тебе поможет.
- Нет, я становлюсь твердым. Руки едва гнутся. Не могу распрямить ноги. В глазах лед, язык как мороженая бычья кожа.
Шпилгит скривился: - Хватит намекать, что ты мертв. Проклятие! Думаешь, мне тепло? Боги подлые, давай же. Замерзни, какое мне дело? - Он оттолкнул Якля и начал копать слежавшийся, пронизанный ледышками песок. - Если это пустая трата времени, - рычал он, - тебе отсюда не уйти. Копаем тебе могилу, Якль.
- Она тут, Шпилгит. Моя добыча. Мое сокровище. Хватит на проклятое поместье или сразу два, если второе запущено и живет в нем полоумная старуха, кушающая на завтрак летучих мышей. Такая старуха, что ее можно сбросить с лестницы и слуги не зададут вопросов, так что имущество упадет тебе на колени из-за долгов или еще...
- О чем ты бормочешь, во имя Худа? - спросил Шпилгит, сверкнув глазами. - Какая старуха? Какие долги?
- Просто к слову. Я ушел последним, понимаешь, и пусть мыши ей нравились, но мне приходилось варить чай из паутины, но я оставался так долго, как мог, но получил ли благодарность? Ни разу за всю жизнь. Карга плевала на меня и царапала лицо, а ведь подсвечники были мне вместо платы - сама сулила! А она? Схватилась за мешок и все рассыпалось, а она пнула меня в лодыжку и вонзила зубы в горло. Только зубов у нее не было. Они обслюнявила мне шею, Шпилгит, и это было неприятно.
Шпилгит безжалостно рассмеялся: - Ты сбежал от старухи. Боги, Якль, ты так жалок.
- Наверное, она меня отравила. Или прокляла. Или все сразу. Я ждал подобающей смерти, знаешь ли. Простого конца жалкого существования. Я заслужил...
Что-то лязгнуло под лопатой. Тяжело дыша от напряжения, Шпилгит обвел предмет острием штыка, различив выпуклую крышку сундука.
- Вот, - сказал Якль. - Я не врал.
Шпилгит положил лопату и вытащил сундук. Тяжелый - он кряхтел, извлекая его из дыры. - Постой, - сказал он, обнаружив печать на ручке. - Это же сундук Сборов!
- Точно. Я забил сборщика до бесчувствия на дороге в Элин. Канделябром!
- Ты украл налоговые сборы.
- Просто взял назад свое, Шпилгит. Ты ушел из сборщиков, так какая разница? Половина твоя.
Шпилгит вылез из ямы, отряс руки и прыгнул на Якля. - Вор! - Руки сомкнулись на кривой, покрытой ссадинами шее, повалив Якля наземь. Шпилгит встал на колени и сдавил горло, увидел, как уродливо выпучиваются глаза, как синее лицо становится серым. - Теперь ты умрешь по-настоящему! Как и хотел!
Содрогания Якля прекратились, ноги замерли; всякие признаки жизни покинули пятнистое лицо.
Но Шпилгит не отпускал горло, задыхаясь от гнева. - Вор, - повторил он, но уже без сильного чувства. - Посмотри на себя. Желание исполнено, дурак. Это наказание. Законная казнь, верно? Я все еще сборщик налогов - это в моей крови, в костях, в руках. О боги! - Он оторвал руки и отполз от трупа.
Взгляд коснулся сундука, лоб наморщился. "Краденые налоги. На строительство хороших дорог. На уличные фонари. На водоотвод. Но все же человеку нужно правильно улаживать дела. Вряд ли меня примут обратно. Можно стать счетоводом, использовать знания на другой стороне. Милая контора, достойные соседи, процветающий город. Новая одежда. Слуги. Я ли не заслужил за год в Спендругле? Год? Всего один год? А кажется, столетие!" Он пошарил рукой, подтянул к себе сундук и открыл.